Шрифт:
Идут мимо городские мальчишки, видят: не то пацан, не то мужик на телеге сидит; не то в сукно, не то в кожу бычью одет; не то шапку, не то старый мех в руках мнёт, сам ногами болтает и губами шевелит. Голубей считает.
— Эй, детина, тебе кто позволил наших голубей считать? — привязались они к Аршину. Пристали как банный лист.
— А что, нельзя?
— Ясное дело. Плати штраф — по рублю за птицу!
Струхнувший Аршин оправдывается:
— Да я всего десяток и насчитал! Не успел больше.
— Наше дело маленькое, выкладывай десять рублей. — Рады мальчишки, что глупей себя нашли.
Заплатил Аршин десятку и ещё за воробья пятак отдал. А когда отец вернулся, с гордостью доложил ему:
— Ловко я городских провёл, как маленьких надул! Оказывается, на базаре нельзя голубей считать. Их двадцать два тут было, а я всего за десять мальчишкам уплатил. С тем и ушли, дурачьё!
Отец даже ругать-бранить его не в силах. Лёг на телегу, голову рядном накрыл и велел сыну побыстрее домой гнать, пока Аршин и лошадь не проворонил. Да телегу колхозную не проморгал.
Аршин запряг мерина, покрутил вожжами и тронулся в путь: без товаров, без денег и без всякой надежды миллионщиком заделаться. Не солоно хлебавши.
За городом увидел море и решил парень хоть водицей даровой попользоваться. Завёл саврасого на мелководье и стоит посвистывает. Ждёт, чтобы напилась лошадка.
Мерин уткнул морду в море, солёной воды хватил и чуть не взбесился: головой машет, удила грызёт, ногами бьёт. Как будто его овсом кормили.
Ничего не понимая, Аршин нагнулся, зачерпнул пригоршней, хлебнул и едва не подавился. До того невкусная вода.
— Оттого ты и большое такое, что никто из тебя пить не может! — сказал Аршин морю и прочь поехал. Домой, похлёбку есть.
— Оттого ты и дурной такой, что никто тебя с малых лет не драл, — не утерпел Кризас, высунув голову из-под рядна.
Да поздновато хватился. Даже стоя на скамейке, не мог уже дотянуться старик до ушей сыночка. По спине лупил — все руки себе отбил.
БЕДА
Вслед за осенними заморозками пришла в Безде-ляй лютая зима. Все поля завалило снегом, который много невзгод принёс зверям и птицам. Белый голод царил в лесу.
А к избе Вершков подступил чёрный — лентяев голод: так и приковал Аршина к печке. Как на цепь посадил.
Съели заработанный Даратой хлеб, прикончили колбасу, сало, одна картошка ещё осталась, но и той кот наплакал. В доме хоть шаром покати.
Однажды на дворе потеплело, и старый Кризас выбрался в лес. Отец дрова рубит в поте лица, а сын по сугробам лазит, птичьи гнёзда выискивает, по дуплам шарит и орешки пощёлкивает. Хуже хорька в лесу разбойничает.
Рыскал, рыскал, пока не наткнулся на валежину. Та подскочила да другим концом — бац по лбу!
Чуть без глаза не остался.
— Топор нашёл! — благим матом орёт Аршин.
— Тащи его сюда! Продадим — хлеба купим! — обрадовался отец.
— Да он старый, — объясняет сын, вытирая рассечённый лоб.
— Всё равно пригодится, хоть в лом сдадим. Неси быстрей!
— Так он и не железный вовсе.
— Вот балда! Топорище небось нашёл?
— Не топорище — сук…
— А чего обманываешь?
— А чего он так больно бьётся? Как топором рассек!
Отец молчит, накладывает дрова на сани, верёвкой обвязывает, а сын опять кричит:
— Пап, а жёлуди едят?
— Нет!
— Эх, жалость: такой огромный дуб нашёл!
Кризас только тем и утешается, что панов да шибко грамотных людей не вдруг поймёшь. У них всё не разбери-бери.
— Пап, пап, а лося едят?
— Едят!
— Эх, жалость: в лес убежал!
— Перестань из пустого в порожнее переливать, а то влезу на дерево и уши надеру! — злится Вершок.
И сани плечом подпирает.
А Аршин позади плетётся и мечтает: «Был бы снег мукой, лёд — леденцом, а жёлудь — сливой… Эх и жизнь была бы! Как у колхозного кладовщика Амбараса!»
Приехали отец и сын в местечко, часть дровишек продали, муки для болтушки накупили, табаку для трубки и отправились по магазинам подходящую кастрюлю искать. Чтобы и побольше была, и подешевле.
Вскоре надоело Аршину, как хвост, за Вершком ходить. Вернулся к саням и улёгся в них, свернувшись клубком от холода. Поздно вечером явился отец с покупкой. Бельевой котёл приволок.
— Ты где так долго пропадал? — дрожит Аршин.
И у Вершка зуб на зуб не попадает.
— Пока приценивался, пока покупал, да пока к кастрюльщику носил, дырку заделывал, — объясняет Вершок, — не заметил, как стемнело.