Ира испуганно посмотрела на него, но он спокойно продолжал:

– Ведь так это случилось с твоими героями, да, Ирин? Но ты, Наташ, не грузись, что не понимаешь. Этого, если не испытал, не поймешь. А сыграть ты сможешь, просто надо включить воображение. Я тебе подскажу, не волнуйся.

Дальше разговор вошел в более безопасное русло. Брюсов больше молчал, а Ира обсуждала с Натальей детали костюма и прическу героини, которые будут соответствовать тому времени. Вообще-то, актриса скорее понравилась Ирине – прямая, умная. Но от того факта, что Наташа оказалась вовсе не легкомысленной дурочкой, становилось только больнее. Ира помнила – Брюсова всегда интересовали женщины с богатым внутренним миром. Да и красоты Харимовой не занимать.

Никогда Ира не думала, что станет завидовать чьей-то молодости. Но сейчас ей, мягко говоря, неприятно было смотреть, как Наташа совершенно откровенно старается понравиться Брюсову, и, кажется, легко достигает своей цели. Не зря же он пригласил именно ее на эту роль! Что ему какая-то Ира? Сидит, сравнивает двух женщин и недоумевает: неужели он был когда-то влюблен в эту малоинтересную особу?

Впрочем, о чем это она? Ей тоже ничего больше не надо от Саши. Пусть живет, как хочет. Играет любовь и в любовь, но все это – без нее…

Кирюшка доел мороженое, и ему стало скучно. Он уже несколько раз выпрашивал разрешения побегать по набережной, но Ира его не отпускала. Тогда Брюсов взял мальчика за руку и отправился с ним гулять вдоль парапета. Ирина напряженно проводила их глазами: мужчины оживленно беседовали.

Наконец, мучительный для нее разговор закончился, и они стали прощаться. Вернулся Брюсов с Кирюшкой. Наталья без всяких заморочек поинтересовалась, в какую сторону он едет, и напросилась в машину.

– Ир, ты за рулем, или вас подвезти? – вежливо спросил Саша.

– Пешком. Но мы покататься хотим, через час речной трамвайчик. Так что спасибо.

– Ты поплывешь с нами на катехе? – неожиданно поинтересовался Кирюшка у Брюсова.

– Не «ты», а «вы», – поправила Ира. – Дядя занят, он не может.

Саша взял расстроенного малыша за руку:

– Давай договоримся. Ты в следующий раз приезжай с мамой, я тебе покажу киностудию, там много чего интересного. Ир, надо будет пообщаться с декораторами – обстановка в квартире и тому подобное. Я позвоню тебе, ладно?

– Конечно, – она кивнула.

Они остались с Кирюшкой ждать трамвайчика. Ира видела, как Брюсов распахнул перед девушкой переднюю дверцу, потом уселся за руль. Ирина отвернулась. Ей больше не хотелось участвовать в этом проекте.

***

Максимыч теперь чаще бегал по административным вопросам, чем занимался творчеством. Впрочем, с началом финансирования к делу должны были подключиться необходимые люди. Надо сказать, присутствие Брюсова решало все организационные вопросы просто влет.

А Ирина начала перерабатывать повесть для сценария. Приступ уныния прошел – с Наташей больше не пересекались, и Ира по этому поводу совсем не расстраивалась. Она быстро втянулась в работу, разрабатывая эпизод за эпизодом, с увлечением предлагая варианты. Правда, как только она представляла себе, как будет выглядеть тщательно прописанная сцена любви в исполнении Натальи и Александра, ей хотелось переписать весь сюжет так, чтобы герои вообще никогда не повстречались.

По ходу работы у Иры возникло много новых идей. Саша прислушивался к ней, и прислушивался серьезно. Пару раз он даже заметил, что она проявляет отличные способности к режиссуре. Вместе потихоньку подбирали актеров на роли второго плана. Ире пришлось отказаться от ведения бухгалтерии в двух фирмах – она ничего не успевала.

Никаких намеков, разговоров и долгих взглядов больше не было. Брюсов как будто полностью переключился на совместную работу, больше не пытаясь вывести Ирину на откровенный разговор. Формат дружеского партнерства оказался наиболее удачным, и Ира, разумеется, его поддержала – все так, как она и хотела, не прикопаешься. Нарочитую холодность пришлось отменить – для нее не было оснований. Стиль их общения теперь выглядел так: когда-то мы были знакомы, приятно возобновить добрые отношения.

Все шло хорошо… И все было плохо! С каждым днем Ирине становилось всё хуже и хуже. Вынужденная, как выразился Брюсов, при нем «держать марку», дома она все больше впадала в депрессию. Ира сама не знала, чего же все-таки хочет. Уговаривала себя, ругала за непоследовательность.

Пришлось признаться себе, что Сашины страдания были бы ей приятней, чем такое благостное, дружелюбное отношение. Ира и боялась, и хотела его видеть. День, прожитый без совместный работы, казался ей пустым. Более того, она представляла, что в это время Саша находится с какой-нибудь девушкой, быть может, даже с Харимовой, и в сердце у Иры будто шевелилась острая иголка.

И, конечно, она любила его, любила много сильней, чем раньше. Воспоминания о его предательстве не стерлись, Ира знала, сделай Брюсов хоть один шаг в ее сторону – и она поставит его на место. Но как же ей хотелось, чтобы он сделал этот шаг… Наверное, она все-таки хорошо скрывала свои чувства, потому что Саша как будто ничего не замечал.