У Ковалевской сразу «нашлось много друзей, но и много врагов: последние сосредоточены в Упсальском университете». «Когда в Стокгольме было официально объявлено о моих лекциях,— пишет Ковалевская,— упсальские студенты-математики немедленно вывесили это объявление в своем ферейне, а это вызвало целый взрыв нет одования среди упсальских профессоров. Одно заседание, продолжавшееся весь вечер, было посвящено очернению меня; опи отрицали у меня всякие научные заслуги, намекали на самые чудовищные и вместе с тем смешные причины моего приезда в Стокгольм и т. п.» [64, с. 274].

Приезд Ковалевской вызвал большой интерес в шведском обществе, и газеты много писали по поводу этого события. В одной демократической газете говорилось: «Сегодня нам предстоит сообщить не, о приезде какого-нибудь пошлого принца крови или тому подобного, но ничего не значащего лица. Нет, принцесса науки, г-жа Ковалевская почтила наш город своим посещением и будет первым приват-доцентом женщиной во всей Швеции» [64, с. 276].

После того как Г. Миттаг-Леффлер и С. В. Ковалевская договорились, что она будет читать лекции по теории дифференциальных уравнений с частными производными, в которую Софья Ковалевская внесла значительный вклад своей диссертационной работой, она стала тщательно готовиться к курсу и написала Александру Онуфриевичу (в октябре 1883 г. ): «Мне Кажется, что будет большой шик, если женщина, начиная читать лекции... будет говорить о собственных исследованиях по этому вопросу» [64, с. 271], С А, О. Ковалевским Софья Васильевна до

116

конца жизни поддерживала хорошие отношения, видя в нем друга, своего и дочери.

На протяжении января 1884 г. Софья Васильевна получала письма от математиков: Вейерштрасса, Кронекера, Эрмита и физика Липмана. Все поздравляют Софью Васильевну с Новым годом и с днем рождения.

Отдельно от Липмана пишет его мать. Сам Габриель Липман приветствует привлечение Ковалевской Стокгольмским университетом, но добавляет: «Франция в этом отношении не столь передовая: мысль о том, чтобы предложить кафедру женщине, всех нас поразила бы» [75, с. 115].

Эрмит в своем письме предлагает Ковалевской дать заметку для парижских «Докладов» о преломлении света в кристаллах.

Софья Васильевна отправила письма Вейерштрассу и Фольмару (знакомому по Парижу социал-демократу) в Берлин, а также Юлии Лермонтовой и своим тетушкам — в Петербург. У Вейерштрасса она просит согласия па опубликование статьи в Comptes rendus и 19 января получает благоприятный ответ учителя [125, с. 248].

Записи С. В. Ковалевской в дневниках за январь —апрель 1884 г. [64, с. 171] дают представление о том, как она осваивалась со своим новым положением.

Конец 1883 и начало 1884 г.— т. е. рождественские каникулы в Стокгольме — в основном были посвящены знакомству с членами шведского общества, в котором предстояло жить Софье Васильевне. Она провела вечер 3 января у Амелии Викстрём, секретаря литературного общества Идун, в которое потом была вовлечена и Ковалевская. У Амелии в гостях были Бендиксоны, один из которых, Ивар, стал вскоре слушателем Ковалевской. С Амелией Викстрём она каталась на санках* иногда проводила у нее целый день. Делала визиты: Гюльденам, ректору Высшей школы Линдхагену; каталась на санках с Леффлерами, Гюльденами и Линд-ов-Хагебю. Обедала у Леффлеров, родителей Миттаг-Леффлера, где их дочь Анна-Шарлотта читала свою драму, по мнению Ковалевской очень эффектную [64, с. 178].

Новые, шведские знакомые оказывали Софье Васильевне сердечное дружеское внимание. Несмотря на это, в глубине души она никак не могла отрешиться от чувства одиночества. Можно представить себе, как должна была чувствовать себя русская женщина, оказавшаяся в стра¬

117

не, где единственный ее знакомый, Гёста Миттаг-Леф- флер, виделся с нею всего два раза в жизни. Разговари* вать она должна была на немецком языке, которым владела не вполне свободно, во всяком случае, менее свободно, чем французским. (Вейерштрасс как-то немного задел ее замечанием, что Миттаг-Леффлер говорит по-немецки лучше, чем она). Лекции она должна была читать, не имея опыта в этом, если не считать нескольких докладов в Берлине в 1883 г. по теории абелевых функций перед группой молодых математиков. Теперь их предстояло читать перед незнакомой аудиторией и на немецком языке.

Об одной из первых лекций имеется свидетельство астронома В. В. Витковского [163, с. 122], посетившего ее вместе со своим товарищем А. М. Ждановым, учеником Гюльдёна. Софья Васильевна была в черном бархатном платье, без украшений. Она вооружилась мелом и начала лекцию перед 15 слушателями — «очень просто и задушевно—о принципе Дирихле» [163, с. 124]. Но чувствовала она себя, по-видимому, скованно, так как не оборачивалась от доски и ушла сразу после окончания лекции.

По тем же дневниковым записям видно, как обострилось у Софьи Васильевны чувство одиночества именно в первые дни начала лекций. В день чтения первой лекции, 30 января 1884 г., записано:

Прочитала сегодня первую лекцию. Не знаю, хорошо ли, дурно ли, но знаю, что очень было грустно возвращаться домой и чувствовать себя такою одинокою на белом свете. В такие минуты это так особенно чувствуется. Encore une etape de la vie derriere ruoi4.

1 февраля. Целый день готовилась к лекции.

2 февраля. Прочитала лекцию. Вернулась домой ужасно печальная, сидела, погруженная в созерцание своего одиночества.

5 февраля. Готовилась к лекции.

6 февраля. Прочитала 3-ю лекцию.