– Поразительно, как в такую очаровательную головку могут приходить столь похабные мысли? Да еще по столь незначительному поводу...

Софья побуравила меня взглядом исподлобья. Видимо, я прошел какую-то проверку, потому что спустя пару секунд она начала бурно краснеть. Посторонилась и смущенно забормотала, глядя куда-то в пол:

– Проходи... Я сейчас чай... Только лук доварю, там уже почти готово.

– Лук?
– заинтересовался я, - французской кухней балуешься?

Мы склонились над эмалированной кастрюлькой, что парила на электрической плитке.

– Вот, - подняла она крышку, показывая. Там в побулькивающей желтоватой жижице лоснилась мелко порубленная луковица.

– Ага, суп с плавленым сырком, - догадался я, принюхавшись, - лук, морковка, картошка и вареная колбаса?

– Здесь упрощенная рецептура, - покачала она головой и швыркнула с ложки, пробуя готовность, - только лук. Вряд ли ты настолько голоден... Ты как, вообще, меня нашел?

– Будешь смеяться, - я завертел головой, осматриваясь, - но прием "родственник из провинции" в твоей регистратуре сработал. Главное - выглядеть пожалостливее... Сколько тут у тебя, метров десять есть?

Высокий потолок был свежевыбелен, вдоль стены - одинарная панцирная кровать, прикрытая узорчатым покрывалом, на полу - тонкий матерчатый половик. В общем, было чисто и опрятно, даже несмотря на кривовато поклеенные обои. Да и сама Софья в легком домашнем халатике и теплых тапках на три размера больше выглядела неожиданно уютно.

– Девять, - она тоже заозиралась, словно впервые сюда попав, - это еще ничего, за стенкой четыре с половиной.

Я прошел дальше, к столу. Обои над ним пестрели надерганными из журналов картинками, преимущественно с Мироновым, Тихоновым и Делоном.

– Крас-с-савчики...
– протянул, разглядывая.

Вышло неожиданно желчно.

– Ого, ревнуешь?
– мурлыкнула она, расслышав интонацию. Губы ее изогнуло ехидцей.

– К бумажкам?
– смерил Софи высокомерным взглядом, потом фыркнул, - глупости какие...
– и неожиданно почувствовал, как заливает жаром щеки.

Да что за черт! Проклятый возраст...

– Мальчишка...
– протянула она насмешливо, любуясь моими пылающими ушами.

– Ну да, не девчонка, - подтвердил я торопливо, - нормальная реакция. Согласись, было бы гораздо хуже, если бы я краснел, исподтишка любуясь товарищем по парте.

Софья опустила глаза и чему-то тихо улыбнулась. На обращенной ко мне щеке проявилась ямочка.

Заглянула в чайник:

– Есть водичка - не надо идти. Ладно, давай чай с тортиком пить, а супчик мой пусть настаивается на завтра. Или, даже, послезавтра, - и она попыталась разрезать столовым ножом бечеву на коробке.

– А нормальный нож в доме есть?
– отодвинул я ее вбок.
– Этим только головы мухам отпиливать...

Она побренчала чем-то в ящике стола, а потом извлекла на свет божий проржавевшую по краю железяку, наполовину обмотанную потертой темно-синей изолентой.

Я закатил глаза и с безнадежностью в голосе уточнил:

– Бруска точильного нет?
– а потом вернул должок за "мальчишку", снисходительно протянув, - у, ж-ж-женщина...

Справились в итоге. Я накромсал, иначе это не назовешь, торт, она заварила в литровой банке крепкого чаю, и мы бодро стартовали.

Первый кусок закончили ноздря в ноздрю, но уже на втором Софья решительно вырвалась вперед: я уже неторопливо ковырял чайной ложкой в жирном шоколадном креме, а она продолжала перемалывать безе с настойчивостью оголодавшей саранчи. Дальше я и вовсе паснул, осоловело откинувшись на спинку. Она же приступила к третьему куску, но тут завод кончился и у нее - смотреть на торт с вожделением во взоре еще могла, но есть - уже нет.

Я, расслабившись от сытости, беззастенчиво разглядывал девушку и делал то, чего обычно старался избегать: думал о себе.

Кто, в сущности, я есть? Что за странное создание из меня получилось: и не подросток с опытом взрослого, и не взрослый в теле подростка? Откуда это сочетание несочетаемого?

Неукротимость желаний, что заставляет делать глупость за глупостью и получать от этого болезненно-сладкую радость - да вот хоть прямо сейчас. И, рядом с этим, вроде бы взрослое стремление взять на себя ответственность за кого-то еще, прикрыть, приписать за собой - не за красивые глаза и не в надежде на тварное тепло, а просто так, для себя, для души...

Химера, как есть, настоящая темпоральная химера...

"Его превосходительство зовет ее своей, и даже покровительство оказывает ей" - выстучал я пальцами мелодию из водевиля.

Софья тем временем доклевывала крошки безе со дна коробки:

– Как семечки, - призналась, смущенно улыбнувшись, - не могу остановиться.

Наконец, она отложила ложку. Оперлась локтями на стол, сложив кисти перед ртом, и чуть подалась вперед. Взгляд стал игриво-снисходительным:

– Ну, расскажи, что принес в дневнике за четверть? Что по поведению? Девочек в классе не обижаешь?