Генералы хандрили и просились в отставку. Бертье получил разрешение покинуть Египет, но в последний момент передумал и остался на посту начальника штаба. Генерал Дюма добился справки о плохом состоянии здоровья, и Бонапарт отпустил его во Францию.

Главнокомандующий сохранял хладнокровие. Он взял в Сирийский поход ученых, инженеров и администраторов, но оставил в Каире свою любовницу. Бонапарт освободился от всего, что могло отвлечь его от великой миссии создания империи на Востоке.

Институт Египта, новое государственное устройство страны — первые шаги по этому пути. Он включил интеллектуалов в состав экспедиции для того, чтобы они помогли ему в деле преобразования Востока. Наполеон верил, что он достигнет своей цели, несмотря на гибель флота и дипломатические неудачи.

Он сравнивал себя с Александром Великим, который усилил свою армию за счет местных народов и племен. Бонапарт рассчитывал на помощь христиан, евреев, друзов, маронитов и других сирийцев; узнав о его успехах, мамелюки и африканцы также должны пополнить ряды Восточной армии.

Наступление французов сдерживалось крепостями с сильными гарнизонами. Бонапарт не любил вести осаду. Его нетерпеливая натура плохо мирилась с необходимостью монотонной и кропотливой работы. Он любил стремительное наступление и сокрушительные удары.

В начале марта 1799 года французы достигли крепости Яффа. Саперы проделали брешь в стене, и Бонапарт предложил осажденным сложить оружие. Ранее этот прием хорошо работал, но гарнизон Яффы повел себя иначе: турки обезглавили парламентеров.

Французы, разгоряченные алкоголем, ринулись на штурм. Они мстили за своих товарищей и резали всех, кто попадался под руку. Мужчины, женщины и дети гибли под штыками. Солдаты продолжали убивать до глубокой ночи, пока их силы не иссякли. Уцелевшие турецкие воины заперлись в цитадели.

Бонапарт направил двух юных адъютантов для переговоров, одним из них был Евгений Богарне. Бей, командовавший турецкими воинами, согласился сдаться при условии, что французы сохранят пленникам жизнь.

Достигнув желаемой договоренности, турки сложили оружие. Увидев их, Наполеон пришел в ярость. Он не знал, что делать с пленными. Любое решение казалось плохим: если их отпустить, они снова пополнят ряды вражеской армии; если их конвоировать, это потребует отвлечения сил; возвращение армии в Египет — крушение грандиозных планов.

Бонапарт созвал совет. После долгих прений генералы согласились, что пленников надо казнить. Никто из них не задал естественного вопроса: зачем вообще вести эту войну?

Пленных египтян оставили в живых и отправили на родину, что было политически важно для Бонапарта. Остальных по его приказу казнили. Среди убиенных были дети, которые не хотели покидать своих отцов.

Убийства людей, которым была обещана жизнь, шокировали французов. Они пали духом, а вспыхнувшая эпидемия чумы вызвала панику.

Бонапарт вполне отдавал себе отчет в том, что он сделал. Главнокомандующий видел, что армия деградирует. Он решился на шаг, которым рассчитывал исправить ситуацию.

Это было его личным испытанием, схождением в ад: Бонапарт пошел в чумной госпиталь, расположенный в армянском монастыре. Он очень внимательно наблюдал за действиями медицинского персонала, прикасался к больным, помог поднять и перенести тело умершего воина. Он пробыл в госпитале примерно полтора часа и говорил со многими солдатами.

Наполеон следовал особым правилам — морали исключительного человека, избранника судьбы. Он считал, что имеет право жертвовать чужими жизнями, поскольку своей не очень дорожит.

В Египте и Сирии он окончательно формируется как личность. Генерал Клебер отметил в своих записях одну из реплик Бонапарта: «Что касается меня, то я играю с историей…»33

Играю — значит рискую, в случае необходимости. Играю — значит могу пообещать (например, принять ислам, построить мечеть) и не выполнить. Играю — значит просчитываю возможные варианты действий и выбираю лучший вариант, не считаясь с другими людьми.

Моя игра важнее всего. Это первое правило, которому он будет следовать полтора десятилетия.

Политическая колесница понеслась, давя всех, кто не успел отойти в сторону. В Яффе Бонапарт обещал местным шейхам ударить по врагам, подобно огню с небес. «Вы должны понять, — заявил он, — что все человеческие усилия против меня бесполезны, поскольку все мои предприятия обречены на успех…»34

Людская воля на него не действует. Он — самый сильный из людей. Это второе правило.

Не таким он был, когда летел в Италию на крыльях любви. В Каире он убедился в измене Жозефины и пережил крах своей системы человеческих ценностей. После этого он должен был обрести новое мировоззрение, соответствующее его цельной натуре.