Шрифт:
Я расплачиваюсь за кофе и выхожу из кафе, направляясь к дому.
Он перезванивает.
– Да, – спокойно произношу я, уже не понимая, сон это или явь.
– Алис, ну прости… – он смеётся. – Тебе не надоело заниматься ерундой?
– В смысле?
– У меня есть вакансия…
– А у меня есть подписанный контракт с немцами… – я медленно начинаю выходить из себя…
Я иду по тёмным аллеям к своему дому. Да, происходящее со мной – всего лишь очередной сон.
– Сколько ты получаешь денег? Я буду платить тебе больше… Мне срочно нужен человек…
Я вспоминаю всё, что было в этом сне до настоящего момента, в то время как Он продолжает громогласно и быстро говорить. Его голос – голос Мужчины. Резкий как нож. Безжалостно кромсающий на части. Мне страшно. Он давит на меня. И я почти кричу ему в трубку:
– Где ты был раньше?! Летом?!! Куда ты тогда исчез? У меня уже подписан контракт!!!
– Я улетал. Вернулся. Зачем об этом говорить. Когда ты выйдешь? Мне надо прямо сейчас.
Мы оба говорим громко, одновременно, и я почти не слышу его слов.
Он убьёт меня! Убьёт! Убьёт!!! И мне кажется, что я уже кричу ему:
– КТО ТЫ ТАКОЙ?! Я НЕ ЗНАЮ ТЕБЯ!!! ЧТО ТЕБЕ ОТ МЕНЯ НУЖНО?!
Внезапно мы оба замолкаем. И после затянувшейся паузы он произносит тихо и медленно:
– Я просто довёл до тебя информацию. Если тебе это НЕ интересно…
– Хорошо. Я приеду. Вечером. Завтра, – решительно произношу я, чтобы сдвинуть никак не проигрываемый сценарий хоть в какую-нибудь сторону, одновременно вспоминая, что у меня дома обитает привезённая ему в подарок из Греции икона Святого Георгия Победоносца.
На следующий день вечером после выматывающей процедуры номинации на одну из литературных премий я приезжаю к нему во Дворец.
Он сидит за столом, развернувшись ко мне полубоком, пытаясь не смотреть на меня пронзительным взглядом. Я протягиваю ему в подарок книжки – «Случайные стихи» и «Книгу Знаний», в одной из глав которой я поведала миру о его страшной Силе притяжения и отталкивания…
– Спасибо, – равнодушно произносит он, листая книжку со стихами.
– Третья часть – ваша, – так же спокойно комментирую я.
– Собственно, всё – то же… С десяти до девятнадцати… Больничный – за свой счёт… По деньгам я тебе сказал… Да, и ещё… Август теперь рабочий месяц. Отпуска нет… Есть майские праздники и Новый год.
– А совесть… есть? – почему-то вырывается у меня, и я прикусываю язык.
– Совесть? У кого? У меня? – он поворачивается ко мне и вопросительно смотрит в упор. – Да, есть… Думать будешь до завтра.
Мне страшно. «Завтра» – это уже завтра, а не когда-то потом. Я смотрю на него и размышляю: КТО ОН? Сколько ему лет? Чего я так боюсь? Что такого знает моё Подсознание, чего ещё не знаю я и от чего оно пытается всячески меня защитить, уберечь, спасти, не подпуская к нему? И тут же это самое Подсознание заставляет меня соврать:
– Завтра я встречаюсь с одним олигархом, он предлагает мне должность гендиректора… Послезавтра…
Я же уже сказала олигарху «нет» вчера, и даже если бы тот предложил мне занять его собственное кресло, я бы всё равно отказалась, потому что…
И внезапно я слышу:
– Олигарх? И ты ещё думаешь? Чего тогда тут думать-то…
Я тяжело вздыхаю. Но он не позволяет мне произнести ни слова:
– Послезавтра.
Я ухожу, забыв подарить ему икону Святого Георгия.
Я звоню ему, чтобы сказать «да». Он не берёт трубку. Я жду, что он мне перезвонит. Но он не перезванивает.
«НЕ ОН…» – думаю я, и слёзы чуть было не выскальзывают из глаз.
Вечером, раскладывая Таро, я впервые спрашиваю: «КТО ОН?». И вытаскиваю одну из семидесяти восьми возможных карт – 15-й старший аркан… «Дьявол».
«Я устала… От вокзала – шлейфом – поезда. Я, прощаясь, целовала в губы города. Промелькали в окнах стаи литых сталью лиц, тех, что просто пролистали листопад страниц. Но от пальцев – раны, шрамы на душе – не счесть, разрушали в сердце храмы Зависть, Лесть и Месть. Ниц упала, распласталась на исходе дня: «Если хочешь, чтоб осталась, не листай меня…»
Глава 8
Декабрь 1988. Москва
Я вхожу в большую комнату. Мама замечает меня, улыбается, встаёт с дивана и подходит ко мне. Я обнимаю её.
– Я так рада тебя видеть! Как хорошо, что ты пришла!!! – произносит мама с отчаяньем.
– Я не могла не прийти.
Она смотрит на меня своими бездонными чёрными глазами, наполняющимися ужасом и слезами одновременно, и спрашивает:
– Алиса, я… я… умерла?!
Я не могу ей врать.