Шрифт:
– Царапина серьезная.
Я трогаю ее пальцем, она проходит по шее неровной полоской.
– Ничего.
– Надо обработать перекисью водорода.
– Все нормально.
Он качает головой.
– Котята ходят в лоток. От царапины может быть заражение.
– Да это все бред, просто слова из песни [19] .
– Нет, все абсолютно реально. Могут воспалиться гланды.
– Откуда ты столько всего знаешь о кошках?
– Когда я рос, у нас их было много. Мама считала неправильным кастрировать их и стерилизовать. Как для них, так и для людей.
19
Имеется в виду песня американского певца и гитариста Теда Ньюджента.
Я вхожу вслед за ним в розовую ванную комнату, отделанную в стиле шестидесятых, тут еще влажно после того, как он принимал душ. Порывшись в шкафчике, Бэн достает пузырек перекиси. Смочив ватный диск, наклоняется ко мне.
Я выхватываю диск.
– Сама справлюсь, – говорю я. Царапина белеет, перекись пузырится, одну секунду жжет, а потом все становится хорошо. А мы остаемся стоять в маленькой, жалкой и влажной ванной.
Я выхожу, Бэн – за мной и показывает мне дом: в гостиной мебель разных стилей, зоопарк музыкального оборудования в подвале. Потом свою комнату: низкая темная кровать, темные стены, акустическая гитара в углу и те же красивые полки, что и в гостиной. Но в дверь я не захожу.
Дождь прекратился, поэтому мы спускаемся по длинной лестнице на задний двор, и Бэн обводит его рукой.
– Вот тут они проводят почти все время.
– Кто? – И тут я вспоминаю, ради чего приехала. – А, пацаны.
– Знаешь, кстати, об этом… – начинает он.
– Ты их кастрировал?
– Это еще Мэг сделала, – он запинается об ее имя, но потом собирается. – Но они все равно не мальчики, то есть не оба. Еще Раз – девочка. А я думал, что они братья.
– Они, наверное, из одного помета. И все равно работает.
– Что работает?
– Шутка, – Бэн смотрит на меня озадаченно, так что я объясняю. – Раз и Еще Раз поехали кататься на лодке. Раз вывалился. Кто остался?
– Еще… – он осекается. – Ага, понял. – Бэн чешет голову, задумывается. – Только она имена перепутала. Потому что девочки не осталось.
Ну и вот. Мы вернулись к тому, почему я сюда приехала. Не котят повидать. А вот из-за этого. Потому что нас объединяет теперь эта трагическая связь. И мы стоим, а вокруг все мокрое. Затем он садится на ступеньки и закуривает. Предлагает сигарету и мне. Я качаю головой.
– Не пью. Не курю [20] , – говорю я, подражая песне из восьмидесятых, которую мы с Мэг отыскали на старых кассетных сборниках Сью.
– А чем ты занимаешься? – продолжает цитировать Бэн.
Я сажусь рядом.
– Хороший вопрос, – я поворачиваюсь к нему. – А чем ты занимаешься?
– Иногда подрабатываю на стройке то тут, то там, работаю с деревом. Концерты, бывает, даю.
– Ах да. «Скарпс».
– Ага. Вчера играли, и сегодня тоже концерт.
20
Слова из песни «Паинька» английского рок-певца Адама Анта (р. 1954).
– И здесь успел, и там.
– Можно и так сказать. Приходи сегодня. В Белтауне.
– Я ночую в Такоме.
– Я тебя отвезу, если не сегодня, то завтра точно. Переночевать можешь здесь.
Он что, серьезно? Я смотрю на Бэна с отвращением, и он слегка пожимает плечами.
– Ну, или нет, – и втягивает дым сигареты. – Ты сюда, вообще, зачем приехала?
– Котят навестить, – говорю я, обороняясь. – Ты же меня позвал, забыл? – Но после того, как я ему написала. Какого хрена я это сделала? – Нет, вообще на побережье. В Такому.
Я рассказываю историю с ноутбуком Мэг, о стертых письмах, о закодированной папке, над которой колдует Гарри.
У Бэна на лице мелькает странное выражение.
– Мне кажется, читать чужие письма – плохая идея.
– А что, тебе есть что скрывать?
– Если бы и было, мою почту ты уже читала.
– Да. С этого все и началось.
Он крутит сигарету между пальцев.
– Но те письма были мои. Мне написаны. Я имел право тебе их показать. А настолько лезть в ее личную жизнь, по-моему, неправильно.
– Когда человек умирает, жизни уже нет, да и личности тоже, так что лезу ли я в нее – спорный вопрос.
Бэну как-то не по себе.
– А что именно ты ищешь?
Я качаю головой.
– Не знаю толком. Что-нибудь подозрительное.
– Подозрительное в каком смысле? Ты подозреваешь, что ее убили, или что?
– Я пока не знаю, что думать. Но тут есть что-то странное, неоднозначное. Начиная с того, что за Мэг никогда не наблюдалось склонностей к самоубийству. Я об этом много думала. Пусть я даже не знала о том, что происходило здесь, но мы с ней всю жизнь дружили. И за все эти годы она никогда ни о чем таком не помышляла, не говорила. Значит, произошло что-то еще. Что толкнуло ее через край.