Шрифт:
– Полагаю, он у тебя длинный.
У него достает совести сделать вид, что он смущен.
Мы продолжаем смотреть телик.
– Можно еще кое-что спросить?
– Если я скажу «нет», это тебя остановит? – отвечает он.
– Зачем тебе это? То есть зачем парням секс. Я понимаю, что вам постоянно хочется, но почему каждую ночь с новой девушкой?
– Не каждую с новой.
– Но наверняка почти каждую.
Бэн достает пачку и принимается крутить в пальцах сигарету, не зажигая. Видно, что ему хочется прикурить, но дома, видимо, нельзя. Через какое-то время он прячет ее обратно.
– Ты знаешь, что знаешь, – говорит он.
– В каком смысле?
– Просто… нет такого инстинкта – становиться мужчиной… – после чего он умолкает.
– Ой, я тебя умоляю. Я своего отца ни разу не видела, мать моя тоже далеко не образцовая, но я их ни в чем не виню. А с тобой что, Бэн, без папы рос? Ну, заплачь еще из-за этого.
Он смотрит на меня зло, как тогда на сцене, как первый раз в комнате Мэг.
– Да нет, отец у меня был, – отвечает он. – У кого, думаешь, я этому научился?
Примерно в полпятого Гарри пишет, что они уже закругляются и скоро будут. Я собираюсь, мы с Бэном выходим на улицу и ждем.
– Увидимся еще? – спрашивает он.
У меня перехватывает дыхание. Не знаю почему.
– Если нет, то мне надо тебе кое-что сказать, – продолжает он.
– А, ну ладно. – Вот почему он хотел, чтобы я приехала. Не котят посмотреть. А выслушать его исповедь. – Давай.
Он долго затягивается, а когда потом выдыхает, дыма почти нет. Словно весь яд остался у него внутри.
– Она заплакала. После того как мы переспали. Заплакала. Сначала все нормально было, а потом расплакалась.
– Она что, пьяная была? – спрашиваю я. – Сильно?
– Ты думаешь, что я трахнул ее в бессознательном состоянии? Боже мой, Коди, я не такая скотина.
– Ты удивишься, сколько таких.
И я рассказываю. О первом опыте Мэг. О вечеринке в школе. Она прилично нахлесталась «Егермейстера» и начала целоваться с Клинтом Рэндхурстом. События развивались слишком быстро. Не то чтобы она сказала «нет», но «да» точно не говорила. Более того, однозначно мононуклеозом ее заразил он. Заболела она после этого случая.
И потом Мэг поклялась, что больше никогда этого делать не будет с человеком, к которому у нее нет настоящих чувств. Так я поняла, что к Бэну она неравнодушна, хотя, вероятно, и зря.
– Дело не в тебе. То есть не ты ее до слез довел. Или, может, это было от счастья, от облегчения. Ты явно ей нравился. Может, поэтому она и расплакалась. – Я говорю это, чтобы ему стало полегче – а может, и мне самой, по настоянию подруги я никому об истории с Клинтом не рассказывала. Но Бэн, наоборот, кажется еще печальней. Качает головой и, опустив взгляд, молчит.
Подъезжает фургончик с благодетелями, Упоротый Ричард замечает опущенный взгляд Бэна и смотрит на меня.
– Что он на этот раз наделал? – спрашивает Ричард.
– Ничего, – я залезаю в фургон.
– Если еще что-то на ее компе найдешь, расскажешь мне? – кричит Бэн.
– Хорошо.
Он закрывает за мной дверь и стучит по ней два раза.
И мы уезжаем.
13
Гарри всю ночь сидел за ноутбуком. И все следующее утро. Я проснулась довольно рано, и у него горел свет, я даже не уверена, что он ложился.
– Почти получилось, – сообщает он, сияя от радости. – Кодировка оказалась такая необычная. Мэг это сама сделала?
Я пожимаю плечами и качаю головой.
– Если да, то мне еще больше жаль, что ее не стало, – теперь он качает головой. – Нам с ней было бы интересно.
Я улыбаюсь из вежливости.
– Люди такие непредсказуемые, – говорит Гарри.
Да. Это точно.
Через несколько часов просыпается Элис и кидается ко мне с объятиями, словно мы с ней закадычные подруги.
– Ты где вчера пропадала? – интересуется она.
– Тут никого не было, и я с ребятами поехала в Сиэтл.
– А я тебя ждала, но не дождалась и пошла в кино. Но не важно. Главное, теперь ты здесь. Я сделаю французские тосты! – объявляет она. – Из домашнего хлеба.
Я иду за ней на кухню. Элис пытается нарезать хлеб, но нож не входит в буханку. Так что я предлагаю позавтракать не дома.
Мы идем в ту же забегаловку, где я ночевала несколько недель назад. Элис там не нравится, потому что яйца не от таких кур, которые гуляют на свободе, а мне нравится, потому что завтрак стоит всего два девяносто девять. Элис болтает об учебе, о грядущих экзаменах, о том, что на лето она поедет домой в Юджин, где, по ее словам, в хорошую погоду как в раю, некоторые даже голые ходят. Она приглашает меня навестить ее там до того, как она уедет работать в Монтану. Я натянуто улыбаюсь. Я не знаю, что мне делать, – она ведет себя так, словно мы подруги, но мы всего лишь общие знакомые человека, которого больше нет.