Старик Мюнден повернулся к своей семье. Он словно истратил себя до конца, весь его блеск померк. Он прикоснулся к спине спящего сына и заговорил:

– Я прошу прощения. Мой отец научил меня всему, дал мне все. Этот человек убил его, столкнув в реку весной.

Клара поморщилась, представив себе такую смерть, представив, какой ужас охватывает человека, когда под ним трескается лед. Как треснул теперь лед под Женой.

Жан Ги Бовуар подошел к двери бистро и открыл ее. Вместе с вихрем снега в зал вошли двое полицейских.

– А теперь вы не могли бы уйти? – обратился Бовуар к обитателям деревни, и они медленно, оцепенело надели свои зимние одежды и ушли.

Клара и Питер проводили Жену и Шарля до дома, а инспектор Бовуар закончил допрос Старика Мюндена.

Час спустя полицейская машина отъехала от бистро. Сопровождала его Мишель, но перед этим она забежала в гостиницу и спа-салон и передала Шарля единственному человеку, которого любил мальчик.

Святому мерзавцу. Доктору Жильберу, который нежно взял мальчика на руки и так держал его несколько часов, защищая от жестокого, холодного мира, бушующего за дверью.

– Горячий пунш?

Питер протянул чашку Бовуару, который расположился в удобном глубоком кресле их гостиной. Габри уселся на диване, Клара и Мирна, тоже с горячительным, сели у камина.

– Чего я не понимаю, – сказал Питер, пристроившись на подлокотнике дивана, – так это откуда взялись все эти драгоценности. Отшельник украл их и унес в лес, но откуда они появились у отца Старика?

Бовуар вздохнул. Он вымотался. Он всегда предпочитал физическую активность и неизменно удивлялся, насколько утомительной бывает активность интеллектуальная.

– Понимаете, Старик Мюнден любил своего отца, но знал он его плохо, – сказал Бовуар. – Да и чего можно ждать от мальчишки? Я думаю, вскоре выяснится, что отец Мюндена совершил несколько путешествий в страны Восточного блока, когда крушение коммунизма было уже не за горами. И убедил многих людей доверить ему их семейные ценности. Но вместо того чтобы сохранить их или выкупить у владельцев, он просто исчез с их сокровищами.

– То есть сам их и украл? – спросила Клара.

Бовуар кивнул:

– Мотивом убийства Отшельника были не сокровища. Старика Мюндена они ничуть не волновали. Напротив, он их возненавидел. Поэтому и ушел из лесного домика. Сокровища были ему не нужны. Единственное, что он взял, – это жизнь Отшельника.

Бовуар посмотрел на огонь, вспоминая подробности допроса Старика в опустевшем бистро, где все и началось несколько месяцев назад. Он выслушал рассказ Старика о смерти отца. О том, как в тот день раскололось его сердце. В этом расколотом сосуде юный Старик копил ненависть, гнев, боль утраты, но этого было недостаточно. И в тот день, когда он вложил туда замысел, его сердце забилось с прежней силой. Целеустремленно.

Когда Оливье арестовали, Старика Мюндена стала мучить совесть, но потом он решил, что это судьба, наказание Оливье за его корыстолюбие, за то, что он помогал человеку, который, как ему было известно, вор, а может, и еще хуже.

– Вы играете на скрипке? – спросил Бовуар Старика, когда они остались вдвоем в бистро. – Насколько мне известно, вы играли на пикниках в День Канады.

– Да.

– Этому вас тоже научил отец?

– Да.

– И он рассказывал вам о старинных вещах, гобеленах, об искусстве реставрации?

Старик Мюнден кивнул.

– Вы жили в Старом городе Квебек-Сити, в доме номер шестнадцать по рю Де-Рампар?

Мюнден смотрел на него с недоумением.

– И мать читала вам и вашей сестре «Паутинку Шарлотты»? – продолжал свои вопросы Бовуар.

Он не сходил со своего стула, но с каждым вопросом словно становился все ближе и ближе к Старику.

И ошеломленный Мюнден, видимо, почувствовал: сейчас что-то произойдет. Что-то похуже того, что уже случилось.

Свет замигал, когда метель еще сильнее налегла на деревню и на бистро.

– Откуда взялось ваше имя? – спросил Бовуар, глядя на Старика Мюндена, сидевшего по другую сторону стола.

– Какое имя?

– Старик. Кто вам его дал? Ведь ваше настоящее имя – Патрик. Так откуда взялось Старик?

– Оттуда же, откуда и все, что сделало меня таким, какой я есть, – от отца. Он называл меня старичком. «Ну идем, старичок, – бывало, говорил он. – Я тебе покажу, как работать с деревом». И я шел. А со временем все стали называть меня Старик.

Бовуар кивнул:

– Старик. Старичок.