– Даже в его собственных дневниках? Почему?

Себастьян воздел руки к потолку, демонстрируя недоумение:

– Есть кое-какие догадки на сей счет. Одна из них гласит, что он был шпионом французского короля. Другая еще более интригующая. Кое-кто утверждает, что он был сыном короля. Конечно, незаконным. Но это могло бы объяснить тайну его рождения и тайну, окружающую человека, который всей своей жизнью заслужил славу. Это, возможно, объясняет, почему он был отправлен сюда, на край света.

– Вы сказали, что Огюстен Рено нашел под одной из часовен освинцованный гроб и несколько монет. Но на этом раскопки приостановили. Может быть, Рено и в самом деле нашел Шамплейна?

– Хотите посмотреть?

Гамаш встал:

– С удовольствием.

Они двинулись назад тем же путем, оба остановились перед распятием, потом прошли по нефу к небольшой нише с маленьким алтарем, на котором горели свечи.

– Нам сюда.

Себастьян протиснулся за алтарь, прошел через крохотную арку. На уступе в стене стоял фонарь, и священник включил его, осветив тесное пространство. Луч света выхватил камни и остановился на гробу.

У Гамаша мурашки побежали по коже. Неужели это останки Шамплейна?

– Его открывали? – спросил Гамаш тихим голосом.

– Нет, – прошептал священник. – После того скандала город все же позволил Рено продолжать раскопки под наблюдением властей. Археологи возмущались потихоньку, но в общении с прессой говорили, что довольны компромиссом. Однако после рентгенографии и просмотра документов было решено, что это не Шамплейн, а гораздо более позднее захоронение какого-то незначительного кюре.

– Они в этом уверены? – Гамаш повернулся к отцу Себастьяну, едва видимому в темноте. – Вы сами уверены?

– Именно я убедил город продолжить раскопки. Я, вообще-то, уважал Рено. У него не было ученой степени или научной подготовки, но он был вовсе не глуп. И нашел кое-что, чего не нашли другие, включая и меня.

– Но нашел ли он Шамплейна?

– Только не здесь. Я хотел верить, что это он. Это могло бы стать огромной удачей для церкви, к нам потянулись бы люди, потекли деньги. Но когда мы разобрались во всем, все продумали, то решили, что это не может быть Шамплейн.

– А монеты?

– Это были монеты тысяча шестисотых годов, подтверждающие, что здесь когда-то находились часовня и кладбище, но ничего более.

Они вышли на свет из маленького святилища.

– Как вы думаете, святой отец, что случилось с Шамплейном?

Священник ответил не сразу:

– Я полагаю, после пожара его перезахоронили. Есть упоминания о перезахоронениях, но там не сообщается куда. А официальных документов не существует. Эта церковь горела несколько раз, и каждый раз вместе с нею сгорали ценные документы.

– Вы изучали Шамплейна б'oльшую часть жизни, так каково ваше мнение?

– Вы тут спрашивали меня, почему он имеет такое значение, почему все это имеет значение и, конечно, почему обнаружение его останков имеет значение. Имеет. Шамплейн не просто основатель колонии, в нем было что-то еще, что-то выделявшее его из ряда других открывателей Америки. И по моему мнению, это объясняет, почему он добился успехов, тогда как другие терпели поражение. И почему он почитаем сегодня, почему его помнят.

– Что же делало его другим?

– Понимаете, он никогда не называл Квебек Новой Францией. Во Франции эту землю называли именно так. И более поздние правители Квебека так его называли. Но Шамплейн никогда этого не делал. Вы знаете, как он называл это место?

Гамаш задумался. Они снова находились в церкви, и он невидящими глазами смотрел вдоль пустого прохода, который заканчивался золотым алтарем и святыми, мучениками, ангелами и распятиями.

– Новый Свет, – сказал наконец Гамаш.

– Новый Свет, – подтвердил отец Себастьян. – Вот за что его любят. Он символ славы, символ мужества, символ всего, чем мог бы стать и, возможно, еще станет Квебек. Шамплейн – символ свободы, самопожертвования и предвидения. Он создал не просто колонию – он создал Новый Свет. И за это заслужил почитание.

– Сепаратистов.

– Всех. – Священник внимательно посмотрел на Гамаша. – Включая и вас, я думаю.

– Это верно, – признался Гамаш и, подумав о портрете Самюэля Шамплейна, понял, что он кого-то ему напоминает. Не располневшего и процветающего счетовода, а кого-то другого.