Была и еще одна причина, по которой я хотела поскорее усыпить свою подругу. Вернее, даже две. Во-первых, я категорически не желала обсуждать сцену в ванной, свидетелем которой она невольно стала. А во-вторых… Впрочем, не важно.

– Эй, – обиженно промычала Лариса, – а поговорить? – ясное дело, в отличие от меня, подружка как раз жаждала обсудить увиденное.

– О чем? – делано удивилась я, но, поймав обиженный взгляд Ларисы, не решилась ломать комедию дальше.

– Ах, ты об этом… – я вложила в свой голос всю искренность, на которую только оказалась способной. – Да что тут обсуждать? – я демонстративно зевнула. – Случайный поцелуй. У меня случилась истерика, Борисов меня успокоил.

Конечно, Лариса мне не поверила.

– Не хочешь, не рассказывай, – пробухтела она и демонстративно отвернулась.

– Вот так просто?! – удивилась я.

И это все?! Допроса с пристрастием не будет?! Никаких иголок, загнанных под ногти, никаких утюгов и паяльников?! Слушайте, да я еще легко отделалась. Зная Ларису, все могло быть гораздо хуже.

Напрасно радовалась. Равнодушие оказалось деланым, и уже очень скоро Лара вновь пристала ко мне с расспросами. Однако преуспеть в своей исследовательской деятельности ей так и не удалось. К разговору о наших с Ильей отношениях я по-прежнему не была готова. Наконец уставшая и неудовлетворенная подруга забылась глубоким сном. Ко мне же Морфей на свидание приходить не торопился. Да и не ждала я его, так как запланировала встречу с совсем другим мужчиной.

Тихонько выбравшись из постели, я осторожно прокралась по коридору и в нерешительности остановилась у двери спальни Ильи. А что, если он спит? Да и чего бы ему бодрствовать? Будить или уйти, развернувшись?

Несколько раз я бралась за дверную ручку, так и не решаясь на нее нажать. Несколько раз разворачивалась и делала шаги в обратном направлении. В какой-то момент, когда я все же решила вернуться к себе, дверь распахнулась, и Борисов, подхватив меня на руки, без лишних слов занес к себе в комнату.

Эта ночь значительно отличалась от предыдущей. Илья боялся причинить боль моему израненному телу, в то время как я жаждала неистовой страсти первого раза. Удивительно, но в этой борьбе также нашлась своя прелесть. Я рвалась вперед, стремясь забыть весь ужас пережитого, выразив через физическую боль свои психологические страдания, а Илья успокаивал меня своей нежностью. Словно ребенка, баюкал он меня в своих объятиях, укрощая, но не гася бушевавший внутри огонь. В тот момент я ощущала себя невероятно защищенной. Казалось, что рядом с этим мужчиной не страшны никакие невзгоды, никакие беды не могут коснуться меня своим крылом. Успокоились мы только под утро. Успокоились, но не заснули.

Я лежала в объятиях Борисова, уткнувшись носом в его широкую грудь и думая о том, что могла бы провести так всю свою оставшуюся жизнь. Он поцеловал меня в макушку, затем слегка отстранился и спросил, вглядываясь в глаза:

– О чем думаешь?

– Да так, ни о чем, – неопределенно пробормотала я. За окном забрезжил рассвет, намекая на то, что скоро колдовские чары падут, и мы вернемся к своему обычному состоянию «холодной войны». Почему должно произойти именно так, я не знала, но была уверена – так и случится. Не бывает у меня все гладко. Особенно с Борисовым.

– А хочешь знать, о чем думаю я? – спросил меня Илья.

– Хочу, – откликнулась я с готовностью.

– Я думаю, что… – раздавшийся стук в дверь прервал парня, не дав ему договорить. Мне теперь останется только гадать, что же он хотел сказать. И вот так всегда!

– Привет, дед! – Степан картинно выставил бутылку водки на дощатый стол, предлагая сидевшему на кровати мужчине побеседовать. Чуть ранее мы, стукнув один раз для приличия в дверь, вошли в избу без приглашения. Встреченный нами средних лет мужчинка на деда даже отдаленно не походил. Моложавый и даже слегка ухоженный, этот дядька вполне мог сойти как за средней руки бизнесмена, так и за преподавателя вуза. Поэтому я ничуть не удивилась, когда он, усмехнувшись, отказался от предложенного Степаном алкоголя.

– Думаете, раз деревенский, так обязательно алкаш? – с достоинством произнес он и, горделиво указав рукой в сторону шкафа с книгами, стоявшего у стены, добавил: – Я, между прочим, учитель словесности, чтобы вы понимали.

– А-а-а, ну это, конечно, меняет дело, – ничуть не смутившись, расплылся Степан в улыбке. – Предпочитаешь что позабористее? Потяжелей отраву-то, – парень весело подмигнул собеседнику.

Тот вздохнул, поднялся с кровати, той самой, на которой вчера мы обнаружили бездыханное Славино тело, и, подойдя к Илье, протянул ему руку.