Руку, словно мост висячий,

Переправил пастуха,

Пожелав ему удачи.

И вприпрыжку, налегке,

Пряча волос в кулаке,

Пересек пастух счастливый

Гребни влаги белогривой

По чудовищной руке

Исцеленного обжоры,

Очутился на песке

И увидел вдалеке

Снова горы, горы, горы…

Их зубчатая стена

Из-за грозных туч видна

Так отчетливо и строго,

И как будто бы она

Призывает чабана,—

Знать, туда ему дорога

От начала суждена…

Сказка старая длинна,

Приключений в сказке много.

Чабана томит тревога,

И, дыханье затая,

По горам, среди ущелий,

Он спешит к заветной цели

В Кэпкэуновы края,

В область смерти и печали…

По пути семь раз встречали

На востоке пастушка

Заревые облака.

Горный кряж громадой круч

Встал, огромен и могуч,

Слышишь зов его протяжный?

Так шагай, пастух отважный,

Если к бою ты готов —

Поспеши на этот зов!

Но тяжел конец пути:

Кровь стучит в висках, как молот,

Труден голод, страшен холод,

Но тому, кто смел и молод,

Все легко перенести.

Вьется тропка — выше, ниже,

В пропастях кругом — вода,

Коль оступишься — беда,

Уж не встанешь никогда

Из поганой черной жижи.

Кэпкэун здесь все, что мог,

Уничтожил, смял, пожег

Здесь не вырастет росток

И не зацветет цветок,

Только мухам безобразным

В этом месте, мрачном, грязном,

Прятаться — немалый прок.

Только мухи

Здесь жужжат,

Груды гнили

Здесь лежат,

Да огромные шмели

Появляются вдали,

Да кошмарные улитки

Всюду ползают в избытке,

В складках сморщенной земли

Но шагай и не страшись,

Пастушок,—

Вперед и ввысь!

Семь цепей прошел он горных,

Семь степей-пустынь просторных,

Семь гнилых трясин тлетворных.

Семь долин он пересек,

Семь глубоких, бурных рек.

Наконец пред ним — страна

Кэпкэуна-колдуна,

Где царит лишь тьма одна

Да глухая тишина,

Где нахохленные тучи

День и ночь ползут на кручи,

Навсегда обвив хребты

Покрывалом темноты.

Там в угрюмых бурых скалах,

Рядом с пропастью сырой,

Есть размеров небывалых

Черный замок под горой

С круглым куполом чугунным,—

Он построен Кэпкэуном.

Вечный враг тепла и света,

Жадный людоед кривой

Обезлюдил место это,

Чтоб воздвигнуть замок свой.

Перед входом, при дороге,

Распушив кудлатый хвост,

Зимбру — буйвол остророгий —

Сторожит подъемный мост.

За решетками, на склонах,

Душным зноем раскаленных,

Замер неподвижный сад.

У деревьев, сохлых, сонных,

На безлистых, мертвых кронах

Ветви до земли висят.

И везде на тощих ветках,

Чуть видны средь мутной мглы,

Жаворонки да щеглы

Стонут, связанные в клетках,

В западнях, силках и сетках,

Рвут веревки, рвут узлы,

Горько плача от бессилья.

Их в лесах колдун поймал,

Клювы слабые сломал,

Ослепил, обрезал крылья,

Вот и стаи голубей,

Вот фазан с пером пунцовым,

Даже шустрый воробей

Схвачен хищным птицеловом!

Сизый сокол на цепи

На свободу так и рвется,

И сова над ним смеется

И шипит:

— Сиди, терпи!..—

Мнет когтями гриф-стервятник

Желторотых соколят,

А с карниза, как привратник,

На пришельца острый взгляд

Филин устремил мохнатый

И вопит ему: — Куда ты? —

Стиснув зубы, напрямик

Андриеш идет к воротам,

А ему навстречу: — Кто там? —

Это Зимбру, дикий бык,

Остророгий буйвол ражий,

У моста стоит на страже.

— Кто посмел сюда прийти?