С легким ветерком,—

И дубы, и клены,

Каждый лист зеленый

С нею был знаком.

Травы на лесных полянах

Посылали ей привет:

Платье светлое — в тюльпанах,

А в косичках — маков цвет.

В мире песен всех чудесней

У нее была своя.

И ее веселой песне

Вторил голосок ручья.

Ночь брела по селам,

Навевая сны,

Вдаль струясь по долам

Серебром луны.

Все же, как ни странно,

Было спать невмочь,

Потому что Ляна

Озаряла ночь.

И когда, средь вешних роз,

Ночью несказанной,

Повстречался Фэт-Фрумос

С Ляной Косынзяной,—

Просияла, как звезда,

Фея песен — Ляна,

Полюбила навсегда

Сына Бач-Богяна.

Но проклятый Семихвост

Напустил на нас туману

И похитил Косынзяну…

С той поры из тайных гнезд,

Из разбойничьих чертогов

И своих драконьих логов

Он шипящих гадов шлет,—

Обитателей болот,—

Чтобы завладел долиной

Род Балаура змеиный.

И пошли со всей страны

Гайдуки да чабаны,

В их отряде славном

Фэт-Фрумос был главным.

Он поныне день-деньской

Полон горькою тоской,

Бродит с ятаганом

По лесам туманным,

По степям-полянам,—

Ищет всюду: где же Змей?

С ним сразиться хочет,

Для семи драконьих шей

Семь клинков он точит…

Так закончил дед рассказ.

Наступил вечерний час.

За горой закат погас,

И густая, теневая

Протянулась полоса,

Постепенно закрывая

Отдаленные леса.

Сквозь прозрачный сумрак синий

Звезды первые видны,

И везде, по всей долине,

С песнями шагают к стыне

Молдаване-чабаны,

И стада овечьи с ними…

Смеркся день. Уже темно.

Лишь мерцает в сизом дыме

Серебристое руно.

Вот сгрудились на опушке

Матки, ярочки-резвушки

И ягнята-малыши.

Время спать.

В ночной тиши

Слышен самый слабый шорох.

Подле стыны пастухи,

Навалив огромный ворох

Сучьев липы и ольхи,

Коротают в разговорах

Вечер трудового дня,

Разместившись вкруг огня,

Словно близкая родня.

И пошла у них стряпня!

Смех звенит, беседа льется.

Пир — на славу! Пей да ешь!

Но молчит и не смеется

Одинокий Андриеш.

Мальчик терпит еле-еле,

Ноет сердце пастушка:

Он своей заветной цели

Не успел достичь пока…

Как забудешь об отаре?

Об отчаянном Лупаре?

О сестрице — Миоаре?

Цель, как прежде, далека.

Кулаки до боли сжав,

Андриеш вскочил стремглав,

Крикнул громко:

— Где же, где же Фэт-Фрумос?..

И в тот же миг

Пробудился.

Ветер свежий

Ласково к нему приник.

Над холмами на востоке

Расплескал свои потоки

Бледно-розовый рассвет.

Степь туманна и пустынна,

Ни костра, ни стада нет.

Чабаны, овчарки, стына,

Бач — усатый, строгий дед, —

Луг и Добрая Долина

Были только странным сном,

Скрылись в мареве ночном…

Где же Фэт-Фрумос? Быть может,

Он как брату мне поможет!

Но пред взором пастушка —

Неоглядно широка

Даль степей. Да облака

Бесконечно длинной цепью

Проплывают по над степью,

Словно белые гурты,

В дымке, у земной черты.

Вот одно из них похоже

На взлохмаченного пса,

Рядом с ним — чабан прохожий,

Черноусый, смуглокожий…

И еще одно плывет

И меняет облик дивно,

Превращаясь непрерывно

В хату, в мельницу — а вот

Всей, до черточки единой,

Трехручьевою Долиной

Разом застит небосвод.

Вдаль плывет, пути не зная,

Исчезает за межой,

Милый край напоминая

Пастушку: земля родная

В небе над землей чужой.