– С тобой не соскучишься! Вот мы и заговорили как нормальные люди. Бери «Баралгин», или что ты там выбрала, открытая бутылка нарзана с твоей стороны стоит.

Минут десять они ехали молча. Всё прошло. Как будто кто-то неведомый смилостивился и снял со всего тела железные, смертельно давившие тиски. Можно было даже возвращаться обратно.

– Тебе не холодно? – Голос, принявший совершенно ясные очертания, продолжал оставаться Голосом. Он успокаивал, завораживал, почти гипнотизировал. Он был похож на чёрный, переливающийся серебром бархат, или очень дорогой мех.

– Теперь, когда глотаю, горло щиплет.

– Ты, наверное, простыла. Возьми шарф на заднем сиденье. Я специально оставил окно открытым, чтоб тебе в лицо дуло. Сейчас закручу… шарф на шею намотай, тебе сказал!

– Да не надо ничего! Скоро ведь доедем!

– Тебе лень обернуться? Когда доедем, тогда снимешь, если захочешь.

Он, не обернувшись, нащупал на заднем сиденье то, что искал.

– На, прикручивай.

Аделаида взяла у него из рук белый вязаный шарф и закопалась в него по самые глаза. Шарф пах так странно, что у ней снова закружилась голова.

Она стала в него дышать, и по щекам поползла тёплая волна, а ворсинки стали сырыми.

Голос снова обернулся:

– Слушай! До чего тебе подходит мой шарф! Это мой любимый. Я его ношу со студенчества, – тут Голос, видно, вспомнив что-то приятное, замолчал и улыбнулся своим мыслям.

«Где я его могла видеть?! Где?! Где?! И не один раз! Мы встречались! Мне знаком и этот запах – смесь ванили с лимоном. Я видела и этот шарф. Эти светло-карие внимательные глаза за толстыми стёклами очков. И не раз слышала этот голос… Ласковый, насмешливый и серьёзный… Но где?! Он такой взрослый. Когда этот дядька был студентом – я ходила в детский сад! Не был же он воспитателем в нашем детском саду!»

– Ты не сказала мне: почему мама ничего не предпринимает?

– В смысле чего? – Аделаиду безжалостно возвращали в мир дел и проблем. Спрашивали о маме, сейчас спросят про школу. – Что она должна предпринимать? Мама сказала, что девочек к врачу не водят. Это и некрасиво, и позорно, и всё равно их посмотреть невозможно. Она один раз спросила про меня у своей подруги-гинекологини, и та сказала, что всё нормально, когда выйду замуж – всё наладится. Оказывается, чтоб было «всё нормально», надо быть замужем. Ну, нормально так нормально. Мне что – больше всех надо?

– Тебе надо, кому ж ещё! – Голос вильнул рулём в сторону, чтоб объехать очередную ямку, заполненную дождевой водой на трассе. – Тебе, прежде всего, надо, конечно! Вообще-то тут никакой связи нет. Это значит, если кто-то замуж вообще не выйдет, тот за собой смотреть не должен, так? Твоё здоровье прежде всего должно волновать тебя, твоих родителей, конечно, уж потом всех остальных!

– Ну-у, наверное! – Аделаида согласилась просто так, просто из уважения. На самом деле, у неё прямо-таки чесался язык, чтоб рассказать про тётю Тину. Если б она была уверена, что Голосу это может быть интересно и он будет её слушать, то рассказала бы про свою соседку, которая увидела у невестки шрам на спине и выставила за это из дому! Значит – здоровье порядочной девушки прежде всего принадлежит матери её мужа, уж потом ей самой и… и вообще!

– Так тебя водили к этому врачу?

– К тёте Анне?

– А-а-а! Это мамина подруга? Ладно: водили к тёте Анне?

– Не, мама по телефону спрашивала.

– И тётя Анна по телефону отвечала, да?

– Да!

А все эти мамины подруги в курсе, что месячные раз в полгода – это ненормально? Прыщи на лбу, ты только не обижайся, бакенбарды, усы и такой вес у девочки в твоём возрасте тоже ненормально?! Весь твой внешний вид говорит о ненормальной работе яичников, в результате какого-то заболевания. Тебе нужно полное обследование, лечение и тогда всё будет хорошо! И вес у тебя нормализуется, и волосы на голове станут гуще… Кем твои родители работают? Они, наверное, простые очень люди? Хотя гинеколог Анна Исааковна с «простыми» не якшается…

– У моей мамы подруг нет, есть «приятельницы», вроде тёти Анны, и не поведёт она меня никуда. Если мы придём к тёте Анне, весь Город узнает, что меня водили к гинекологу…

– А к гинекологу порядочных девушек не водят! – закончил Голос её мысль.

Аделаида кивнула.

– Я понял, – Голос оглянулся на неё.

Они помолчали.

– У тебя часто такие боли бывают?

– Всегда, но так сильно и со рвотой – первый раз.

– Может, ты из-за чего-нибудь перенервничала, у тебя был стресс? Такие спазмы, от которых теряют от боли сознание – это уж нечто из ряда вон выходящее. Тебя совершенно необходимо обследовать. Что за сверхидиотизм – «замуж выйдет – всё наладится!» Это ж надо такое сообразить! Да нет! Она знающий врач, видно, не захотела из-за чего-то связываться.

«Запросто! Запросто не захотела! Вон тётя Надя тоже мамина подруга, так она со мной точно как Белкина через цепочку в двери разговаривала. Я не уверена, что точно знаю, что такое „спазмы“, – подумала про себя с тоской Аделаида, – но „нервничать“ у нас имеет право только мама. Стресс… стресс… стресс – это мой образ жизни. Я живу в состоянии постоянного, хронического стресса».

– А у вас дети есть? – она предпочла не отвечать.

– Трое.

– Счастливые! – даже не подумав, брякнула она. – Вы тоже гинеколог?