— Так что же ты надумал — выкладывай без запиночки! — потребовал я от Македонского.

— Околотить «румынскую» роту, без боя войти в Шуры, добраться до самой мельницы, а там будет видно.

— Переколотят всех.

— Что ж, отдать себя голоду? — обозлился Михаил Андреевич.

Я думал, прикидывал, спрашивал у себя: разве помнишь случай, чтобы Македонский из пустого в порожнее переливал, занимался пустозвонством? Он из тех, кто семь раз отмерит...

Решили ещё раз разведать: что на самой мельнице, есть ли мука или пшеница?

Двое суток ждали Дусю, которая пошла прямо к мельничихе — в Шуры. Она знала её, вместе когда-то в сельской школе учились.

Вернулась Дуся, доложила, что мука есть, румыны живут, как случайно собранное стадо, приходят и уходят в Шуры команды, солдаты-одиночки, и никто даже их документы не проверяет. Ночью всё охраняется, но так — через пятое на десятое.

— Действуй, Македонский, — согласился я.

Выработали план операции. Я быстро обошёл отряды, собрал тех, кто ещё способен пройти два десятка километров, кто не струсит ни в каком бою. Встретился с Северским, договорился с ним, что он подбросит на помощь нам партизан Евпаторийского отряда.

Готовились торопливо, но тщательно; непрерывно следили за Шурами. Конечно, беспокоило нас «румынское подразделение». Отбирали в него самых сильных, но партизаны мало напоминали действовавших в тылу румын.

Командовать «румынами» будет Тома Апостол — это для виду, а главная ответственность ложилась на плечи Ивана Ивановича; с него спрос за настоящих румын и партизан, переодетых в румынскую форму, которую собирали в двух районах — в нашем и у Северского. Помощником у Ивана Ивановича — Николай Спаи, переводчик и правая рука Тома Апостол.-

А Македонский и Чёрный поведут основную партизанскую массу в обход — к сосновому бору, что темнеет напротив мельницы и отделён от неё бурной речкой Кача.

Итак, в путь, ни пуха ни пера.

Иван Иванович, прекрасно зная лес, наикратчайшим путём вывел «румынскую» роту к шоссе Бешуй — Бахчисарай, огляделся, через Спаи приказал Апостолу:

— Бери командование на себя, выходи на дорогу!

Вышли и марш — ать... два! Впереди «фельдфебель», маленького роста с весёлыми глазами. Им был Тома Апостол, который легко вошёл в роль и браво командовал по-румынски.

Партизаны шагали по сухому асфальту, их порой обгоняли машины с грузами, а то и с солдатами.

Из одной встречной, затормозившей перед «ротой», высунулся румынский офицер. Тома чётко шагнул к машине, по-уставному приветствовал офицера.

— Куда путь держите? — спросил офицер.

— В Шуры, господин капитан.

— Какой дурак туда вас направил?

— Начштаба полка подполковник господин Видражку, господин капитан.

— Вот болван! — Капитан посмотрел на часы. — Хорошо, ночуйте в Шурах, утром получите дальнейшее указание.

— С кем имею честь, господин капитан?

— С адъютантом командира дивизии.

— Так точно, господин капитан!

Машина укатила. Апостол — потный, ошеломлённый — досадливо повторил диалог с офицером Николаю Спаи, а тот перевёл его Ивану Ивановичу, у которого даже спина вспотела от волнения. Он не был из трусливого десятка, но боялся срыва операции пуще смерти.

Солнце спряталось за развалины древнего городка Чуфут-Кале. С гор струился сырой весенний воздух, напитанный ароматом тающего снега и хвои.

Наступал партизанский «день». В сумерках команда Апостола пошагала смелее. Разноголосый собачий лай встретил партизан на шурынской окраине.

Вошли в деревню. Патрули молча пропускали строй запоздавших румын. Тома устало и сердито отдавал команды, всем голосом своим показывая, как ему всё осточертело, как он нуждается в отдыхе и покое.

Шум падающей воды, мельканье огонька — мельница. Свернули к бушующей реке. Вдруг из темноты вынырнул ещё один патруль в составе целого отделения солдат. Высокий румын в папахе что-то выспрашивал у Тома, тот отмахивался от него и упорно продолжал подгонять растянувшуюся колонну.

Неожиданно высокий румын вскинул автомат, что-то скомандовал солдатам, стоявшим чуть поодаль от него. Тома срывающимся голосом закричал:

— Лупи!!!

Румынский патруль скосили автоматными очередями в один миг.

— Давай сигнал! И на мельницу бегом! — Команду взял на себя Иван Суполкин.

Пошла суматоха, беспорядочная стрельба, слышались отдалённые тревожные команды. Сигнальные ракеты взвились над всей долиной.

Македонский бросился форсировать буйную речку.