Василий... Или Васса... Это же типичный учёный... по отношению к Румате, как тут говорят: "два сапога -- пара". Только этот не замечает по той причине, что углубился в "двигание науки"... И получается ведь!...

А я что? Эту науку здесь не двигаю?! Так ведь и на людей же смотреть надо больше! Внимательнее! А то ведь уделают их все эти "обыватели". На всём своём, житейском. И пикнуть не успеют! Прецеденты были. И то, что легко выскользнули -- не факт, что дальше будет так везти.

Александр, из их окружения... Романтик. Пламенный. Но и то, Паолу "заметил". И не в пример внимательный...

Может его так среда научила? Если он подпольщик, то такому внимание к окружающим очень даже важно. Жизненно важно. Тот, кажется, уже от полиции бегал. И небезуспешно, судя по тому, что до сих пор не в Сибири руду ковыряет вместе с такими же как он каторжниками".

А с этими двоими - даже играть не интересно. Ведь не заметят. А если и заметят, то проигнорируют. Впрочем, надо признать, что до сих пор эта их наивность и слепота (или "наивность"? "слепота"?), надёжно страховала от больших неприятностей(не с моей стороны!). Ведь если не замечают, то и не ведутся. А не ведутся чаще потому, что их устремления находятся буквально в иной плоскости. И большинство неприятностей, которые в них, вольно или невольно кидает окружение, буквально в эту плоскость не попадает".

Мысли опять совершили вираж и вернулись к последней из их ближайшего окружения. Точнее к особе совсем близкой для Натин в этом мире. Относительно Паолы, у Натин было даже некоторое чувство гордости. Что смогла спасти. И спасла, как оно было по всему видно, далеко не никчёмную личность. Ум и преданность. Преданность и благодарность. Сильные качества.

Натин мысленно пробежалась по достижениям своей подопечной и осталась довольна.

"А Паола молодец. Страх, который она в себе носила, - порастеряла. Пережила его. Я уж боялась, что она всю жизнь за меня держаться будет. А тут кажется, увлеклась этим бывшим студентом. А что? Хорошая будет пара. Может и мне увлечься?... А то обидно. Паола, Ольга... А кем увлечься?.. Из местных -- никто. А эти двое?.. Только не Румата! С-сапог! С таким только собачиться!".

Натин резко оборвала свои мысли. А мысли были более чем неуместные. Расслабилась, что ли?

"Вокруг творится -- неизвестно что, а ты чем занимаешься?!!
– обругала она себя.
– Иди разбирайся! И если эти Эсторские ничего не замечают, то кому как не тебе в этом разбираться?!".

А разбираться было с чем.

Внимательная к окружению, к реакции этого окружения на них, Натин заметила, что отношение это очень... неоднозначное.

Как-то эти месье-мадам-мадемуазель к ним относились... особенно. Одни встречали их очень восторженно. Кто-то даже преклонялся, но вместе с тем, чувствовалось и другое, что было разлито в этом обществе. И это нечто не было простым пренебрежением людей другой нации или культуры.

Если Эсторских воспринимали больше как неких европейцев, как своих, хоть и весьма эксцентричных, то вот к ней относились... Тут даже термин "неоднозначно" сильно не подходит.

Она вспомнила, то время, когда она, будучи ещё не связанная с братьями, искала наиболее удобное место, чтобы закрепиться, и её занесло в Англию.

Если она была одета богато -- к ней относились как богатой... иностранке. Но стоило ей одеться чуть поскромнее, даже на уровне небедных слоёв населения, как резко наступала перемена: к ней начинали относиться как к скоту.

Скоту без мозгов, которым не просто можно, а должно помыкать как овцой.

Её тогда это не просто взбесило. После нескольких таких предъявлений неприятностей, ей даже помыслить о том, чтобы представиться не как принцессой, было изрядно противно... и страшно. И эта ситуация её изрядно нервировала.

С одной стороны, "её княжество" по ту сторону Барьера, по ту сторону Реальности, в другой Ветви Вероятности. И тут она, по большому счёту, никто. Так, одна из бесчисленного множества. Чтобы стать снова принцессой, ей надо было вернуться в Атталу. Но и отказаться от образа ЗДЕСЬ было даже не просто трудно, а опасно.

Да, была и другая опасность -- прослыть мошенницей. Но пока она не столкнулась с братьями, выходила из положения тем, что потихоньку сбывала награбленное в графском замке.

Тогда, в замке, после вырезания всей банды графа, хоть и было противно шарить по комнатам, воняющим кровью и содержимым кишечников бандитов которые она вскрыла в процессе завоевания личной свободы, однако пришлось. Как раз из соображений, что надо бы что-то такое из местной валюты, ценностей.

Но как-то оно быстро всё нашлось... Так что статусные цацки и уровень потребления она себе обеспечила. На время. Пока не встретила братьев и не вошла в их команду.

И тут снова это проклятие, - а она отношение к себе воспринимала как проклятие -- её догнало. Здесь, в Париже.

И дёрнул же её чёрт, вырядиться поскромнее!

Находясь рядом с братьями, она действительно расслабилась. Почувствовала некую стабильность. И захотелось статус принцессы, снять с себя, и как то самое дорогое платье, что определяло его, сложить в сундук. До лучших времён. Да и сама по себе психомаска, установленная перед внедрением в княжество Аттала, уже достаточно "полиняла". Вернулось её естественное, природное флегматично-снисходительное отношение к неуклюжести окружающих. Но тут, в Париже...