Так и осталась неразгаданной эта история — исчезновение русского генерала. И хотя теперь уже доподлинно известно, что похитили Кутепова советские чекисты, его судьба до сих пор толкуется в различных вариантах. Слухи о его смерти очень разноречивы. Документами не подтверждено, умер ли он от сердечного приступа в московской тюрьме на Лубянке или смерть наступила еще на французской земле, когда, затащив генерала в машину, чекисты применили хлороформ или эфир и не рассчитали дозу: прекратив сопротивление, генерал заснул и... не проснулся.

Судьба Кутепова еще долго обсуждалась на страницах известной эмигрантской газеты «Общее дело» Владимира Львовича Бурцева. Некогда раскрывший провокатора Азефа, Бурцев всеми силами стремился поддержать свой авторитет «разоблачителя тайн». Он высказывался определенно и недвусмысленно: похищение русского генерала — несомненное дело рук Москвы. «Я занят этим делом, как журналист, с первого дня, и берусь доказать свое обвинение названных мною лиц, опубликовать все материалы, если мои информаторы разрешат мне эту акцию».

История тайного сыска в России была «коньком» Бурцева. И потому его заявление о том, что в деле Кутепова рано ставить точку, вызвала некоторый интерес у читателей. Бурцев объявил, что располагает обширным и проверенным материалом и обещал, «потянув за соответствующие нити, размотать весь этот запутанный змеиный клубок». Свои версии похищения излагала и другая эмигрантская газета «Последние новости».

И даже знаменитая фельетонистка Тэффи отдала дань модной теме: правда, она не пыталась назвать виновных и не предлагала свою версию похищения. Процесс дал ей возможность еще раз сделать блестящие острые зарисовки русской эмигрантской жизни: обстановку суда, поведение свидетелей и обвиняемых, реакцию французской публики...

2

По договоренности «Доктор» и «0135» окрестили свое участие в похищении Кутепова как «операция груз». Она прошла по плану без сучка и задоринки, как точно продуманная заранее шахматная партия, где воображаемые ходы противников были проанализированы сотни раз и выбраны единственно возможные.

Тем более странным показался Венделовскому вызов, который «Доктор» — Шаброль — передал ему по срочной связи, существующей при чрезвычайных обстоятельствах. Подавляя тревогу, Венделовскнй отправился на встречу.

Он ждал, как всегда, возле второй скамейки справа — ближней от выхода на плас Конкорд.

Шуршали шины на разгоряченном асфальте. Шумела вода в ближнем фонтане. Февральский день представлялся абсолютно весенним. И солнце сияло в полную силу. Шаброль осунулся, под глазами мешки: выглядел усталым, плохо выбритым — против своих многолетних правил, которым Альберт Николаевич не изменял никогда — даже во время подготовки и проведения сложнейших и опаснейших акций. И как всегда, среди этой мирной картины Венделовский ие забывал о реальной опасности, ставшей неотъемлемой частью его жизни.

Эта опасность разлита в воздухе, среди только-только начинающих опутываться зеленой дымкой деревьев, она — в каждом человеке, который идет мимо с безмятежным и доброжелательным видом, в каждом остановившемся неподалеку автомобиле. И с этим чувством надо было жить и работать. Шаброль пришел вторым. Он прошел мимо, делая вид, что выбирает место поудобней. Затем вернулся, осмотревшись, и сел рядом. Но разговора не начинал. И вблизи он выглядел усталым, осунувшимся.

— Отвернитесь, Альберт, — понизив голос, сказал он и, улыбнувшись белозубой, очаровательной своей улыбкой, добавил. — Это проверка: по-прежнему ли работает наша срочная связь. Мы разойдемся сейчас, — он сложил газету и сунул ее в боковой карман пиджака. — Проследите внимательно, нет ли за мной «хвоста». Если чисто, встречаемся через час ровно. Не торопитесь, будьте внимательны.

— Понял, — еле кивнул Венделовский и встал.

— До встречи. Полагаю, ателье Десбона? Ну, успехов.

— К черту!

Они разошлись. Роллан удалялся медленно, заложив руки за спину и сцепив пальцы, — обычный состоятельный человек, позволяющий себе ежедневную часовую прогулку именно в это время...

Они встретились в маленькой портновской мастерской Филиппа Десбона, недавно служившей спокойной явкой. Филипп, как было условлено, откладывал в сторону работу и брался за скрипку: бравурная мелодия была сигналом, что все в порядке, опасности нет и наблюдение ведется.

Шаброль сказал:

— Похоже, с господином Кутеповым при всей легкости дела мы где-то «прокололись». Я до сих пор не узнал, где. И меня это беспокоит. Кроме того, против нас начали работать не недоумки из «Внутренней линии» РОВСа, не престарелые филера Климовича, а кто-то посерьезней. Похоже, на нас вышли немцы-профессионалы и ведомства самого Николаи-Канариса. Можете мне поверить, это реальная угроза.

— И где ее начало, по-вашему?

— По-моему, Монкевиц.

— Где он был все это время? Был ли в поле вашего зрения?