Раз уж речь зашла о происходящих в организме изменениях, нельзя не отметить, что для меня было странно наблюдать за тем, как менялся Арнольд: он со временем избавился от зазора между зубами и от большой бородавки на лице. Как-то в одной из передач я обратила внимание на появившиеся вокруг его глаз морщинки и легкое облысение, но не могла для себя решить, были ли эти изменения связаны со съемками в фильмах и необходимостью использования грима либо они были возрастными. Каждый раз, когда я видела Арнольда по телевизору, он выглядел несколько иначе, чем в последний раз, и совсем не походил на того двадцатидвухлетнего парня, с которым я когда-то встречалась. Столкнувшись с такими частыми изменениями в его облике, я нередко спрашивала себя, является ли это результатом «подгонки» внешности под очередного киногероя или это просто плод труда пластических хирургов.

Словно в ответ на мои размышления относительно изменений во внешности Арнольда мне однажды пришло приглашение на вечеринку в Вествуд, которую устраивал мой бывший бойфренд. Как оказалось впоследствии, Арнольд подружился с японским художником Ямагатой и помог тому организовать выставку в музее Арманда Хаммера. Мы с матерью, в силу нашего скромного финансового положения, не смогли бы помочь в организации этой выставки. Тем не менее все происходящее вокруг вызывало у нас живейший интерес, и, чего греха таить, мы были рады оказаться в списке лиц, приглашенных на такое помпезное мероприятие. А посмотреть было на кого: выставку посетил Мильтон Берли со своей молодой супругой, Микки Доленз из группы The Monkees и недавно оформившая развод кинодива Кэти Ли Кросби. Как я уже сказала, мы с матерью были счастливы побывать на этой выставке и встретить здесь наших старых друзей, с которыми мы завязали знакомство еще во времена моих отношений с Арнольдом.

Другими желанными гостями из моей «прошлой жизни», с которыми я была рада встретиться, стали мать и племенник Арнольда. Понятное дело, что к маме Арнольда мне пришлось обращаться не иначе как Рели, – ведь называть ее Mutter было бы верхом фамильярности! После дружеских объятий Рели представила нас с матерью своему внуку Патрику, с которым я встречалась во время нашей с Арнольдом совместной поездки в Австрию в далеких семидесятых. С того времени Патрик сильно вырос, возмужал, переехал из Австрии в Западный Лос-Анджелес и учился на юридическом факультете. Как же мне было приятно вновь увидеть его спустя почти двадцать лет после нашей последней встречи. Патрик очень хорошо говорил по-английски и с нескрываемым удовольствием поделился со мной своими детскими впечатлениями от той давней встречи в Австрии. Мне особенно приятно было услышать от Патрика о том, что я, как оказалось, произвела на его бабушку самое благоприятное впечатление, – такие слова действительно имели для меня очень большую ценность. Пока мы общались с Патриком, я краем глаза заметила, что моя мама и мама Арнольда тоже не скучали и Рели при этом с жаром рассказывала о том, что всегда любила бывать у нас в гостях и что ее всегда принимали в теплой семейной обстановке.

Моя мама и Арнольд, 1991

Я с племянником Арнольда – Патриком, 1991

Я с племянником Арнольда – Патриком, 1991

А затем наступило время главного действа: к гостям вышел Арнольд. Его выход, по всей видимости, был тщательным образом подготовлен – он был похож на короля, спускавшегося по главной лестнице своего дворца, и каждым шагом демонстрировал превосходство перед остальными людьми. Под лучами софитов, в ярком пурпурном одеянии Арнольд Шварценеггер шел к воображаемому трону, показывая всем своим видом, что на протяжении всей жизни он никогда не расставался с этим королевским атрибутом. Полагаю, что Арнольд и сам прекрасно осознавал реальность происходящего, – ведь это было то, к чему он стремился всю свою жизнь.

Какой же одинокой и далекой от Арнольда почувствовала я себя в тот момент! Пока он медленно шел по залу, я пыталась заглянуть в его душу – это был сын Австрии, обретший славу чемпиона бодибилдинга, удачливый торговец недвижимостью, суперзвезда кино, филантроп и коллекционер, преданный и любящий отец, породнившийся с одной из самых влиятельный семей Америки, и, наконец, набирающий силу политик. В этот момент у меня в голове крутились мысли: «Что было бы, если бы мы…», «Как бы мы поступили тогда…», «Почему мы…», «Неужели мы когда-то были парой?»

Да, когда-то в прошлом мы были вместе, но сейчас между нами пролегала пропасть – не то чтобы я чувствовала себя униженной, но я вдруг поняла, как улетучился тот романтизм и надежды, столь свойственные юности. Сейчас я ощущала себя полноценной женщиной, которая обрела себя и была настолько независимой, что не нуждалась в мужской поддержке. В тот самый миг, когда Арнольд проходил мимо меня, я улыбнулась ему и не почувствовала при этом ничего, кроме необычного для меня спокойствия: вид моего бывшего возлюбленного уже не волновал меня.

К моменту своего участия в выставке я уже серьезно увлекалась живописью и, хотя мне, конечно же, было далеко до выставлявшегося здесь художника Ямагаты, благодаря своему хобби ощущала такой прилив сил, которого у меня никогда прежде не было. Лет пять назад я начинала с художественной росписи мелких безделушек, которая была, по сути дела, переосмыслением европейской традиции украшения изделий из металла. Со временем я перешла к более серьезным формам живописи, включавшим в себя теорию рисунка, использование акварели и каллиграфию. Постигнув все эти премудрости, я занялась изучением техники декорирования и научилась превращать обычные стены в «пергамент», «мрамор» и «замшу». Для оттачивания мастерства я использовала свой дом и вкладывала в увлечение живописью все силы – посредством этих занятий мне удалось постичь истинное наслаждение и познать радость от создания собственного мира.

Именно на занятиях по декорированию я повстречала преподавателя, ставшего со временем моим хорошим другом, и, несмотря на его гомосексуальность, нам было весело вместе в период моего отрешения от общения с мужчинами. Если говорить прямо, я стала его «подружкой», а он исполнял роль моего верного и постоянного спутника. Да чего там греха таить, результатом наших совместных занятий живописью стал совершенно невероятный дуэт: оставив в стороне декорирование домов, мы с моим новым другом постигали тайны человеческих отношений, и делали это без малейшего намека на секс. Работа в паре с Байроном, вне всякого сомнения, обогатила наши с ним взгляды на жизнь, а мир живописи лишь укрепил нашу дружбу.