– И сколько ему лет?
– забеспокоился отчего-то дед.

– Петру Ивановичу нет и сорока: он из летчиков, - весело ухмыльнулся я: знакомая песенка соседских пересудов.

– А кроме тебя у них дети еще есть?
– как бы между прочим поинтересовался Сан Саныч, берясь за ключ зажигания и явно чего-то не договаривая.

– Один, как перст, - повторил я полушутя - полусерьезно излюбленную бабушкину фразу.

– Не чего, внучок, не горюй! Мы сейчас это дело поправим, ­ласково тронул дед меня за курчавую головушку. И тут его взгляд упал на табель, который я все еще продолжал держать в руке.

– Твой?
– спросил Сан Саныч заинтересованно.

– Мой, - с тщетно скрываемой гордостью, стараясь говорить безразлично, подтвердил я.

Рука деда оставила в покое ключ зажигания: - Можно посмотреть?

– Пожалуйста.

Дед есть дед! И с той минуты, Сан Саныч стал полноправным родным моим дедом.

Нет, фамилию я не сменил: Ковалевых на Ивановых не меняют. Но я обрел большую дружную и искренне со временем полюбившую меня вторую половину моей семьи.

Где меня всегда были рады покормить, попоить и покорить, если надо.

Дед мой, Сан Саныч, благодаря связям и умению жить монополизировал весь фоторынок нашего довольно таки не малого «уездного» городка.

А его единственный и непутевый сын, то есть мой папаша Сергей тоже являлся монополистом на своем поприще. Являясь в одном лице и заведующим, и сотрудником одной- одинешенькой в нашем городе студии «Звукозаписи». А точнее, полулегальной аудио-пиратской шараш-конторы, которая специализировалась на тиражировании песенных сборников самых модных шлягеров, как отечественной, так и зарубежной эстрады. (Вот где отцу пригодились вузовские знания иностранных языков).

Успеху бизнеса моего папаши способствовали аудиокассеты, записанные цифровым методом на больших профессиональных студиях, которые по большому блату и не за малые деньги удавалось достать деду в самой области.

Как любил говаривать мой дед: «У меня все схвачено и давно за все уплачено!»

Все хорошо было в семье Ивановых, если бы не один порок, которому была подвержена вся мужская половина семьи: отец и сын были неисправимыми бабниками.

Эти, невинные, на первый взгляд, шуры-муры с чужими женами стоили моему деду высокой должности в областной олигархии. И пришлось ему спешно «брать ноги в руки» и быстро «рвать когти», то есть покидать областную столицу и «прикормленное» служебное место.

Пока дед «зализывал раны» шум поутих и Сан Саныч, выкупив «вотчину», обосновался в провинциальном тихом Лесногорске.

Моего же отца, за такие же проделки, мало ему было глупышек-студенточек, вроде моей матери, вытурили из института уже на предпоследнем курсе.

И если бы не «выкупленная» для сына отцом студия «звукозаписи», пришлось бы ему на заводе коптеть инженеришкой с мизерной зарплатой и с неоконченным высшим.

Ада Николаевна, моя бабушка, и Ирина Борисовна, жена моего отца, с «шалостями» своих мужей смирились давным-давно. Но мое появление в их доме, для них все же явилось неожиданностью и произвело фурор.

Шокированная Ирина Борисовна от такого «сюрприза» даже на время дар речи потеряла, узнав дату моего рождения, а точнее моего зачатия.

Оказалось, что изменять жене мой папаша Сережа начал буквально с первого дня женитьбы.

И в результате ... результат был просто потрясающий!

И у Ирины Борисовны, и у моей матери Светланы Николаевны родились в один год, в один месяц и почти в один день сыновья похожие, как две капли воды друг на друга, как одноутробные братья - близнецы. Да еще и вдобавок точная копия своего деда Сан Саныча. Вот что значит добротные гены.

Сан Саныча просто распирало от гордости и радости, когда он нас с Ильей знакомил и мы, объездивши все злачные места нашего города, под вечер ввалились шумно и весело в родовое «поместье» Ивановых с приглашением отправиться на «вечер воспоминаний» в дом Ковалевых. Вот «радости» то было!

С братом Ильей у нас сложились хорошие братские отношения, но не приятельские, как бы того хотелось нашему деду.

Мы были дружны, но мы были разные.

Илья, заблудившим плодом, откатился от родового древа в девственные дебри человеколюбия и правдомании. Я же, наоборот, был стопроцентным «Ивановым»: считая, что ради успеха дела иногда выдача неполной или чуть искаженной информации не такой уж большой грех.

В общем, при всей поразительной внешней схожести, внутренне мы были антиподами.

Правда, была у нас с братом и одна общность: родовое наше семейное проклятие. Не могли мы с ним равнодушно смотреть на это мелькание косичек и юбчонок, а в более зрелом возрасте, стройных ножек и выше ножек.

А еще, мы с Ильей, отличались подходом к денежным вопросам. Илья всегда искал «спонсора» для своих идей и бытия. Я же - источник самофинансирования. Но не унылую рутинную работу, а труд, сродни бизнесу, приносящий радость и приличные дивиденды.