– Извините, можно подсесть?
– белобрысый и долговязый, он нависал над свободным стулом, как подъёмный кран над недостроенным зданием. Тарелки и стакан с компотом опасно съехали к краю подноса.

– Да, конечно, - быстро (во избежание катастрофы) сказал я и даже символически чуть отодвинулся в сторону.

И Рок, мило улыбаясь и стуча посудой, сел рядом.

– Саня, - представился он и принялся болтать.

Александр Петухов был трепачом-виртуозом. То есть, с одной стороны, вкрапления полезной информации в его словесном потоке встречались редко, как красотки зимой, с другой же стороны, голос, мимика, жесты непостижимо быстро опутывали слушателя и уволакивали в пучину, не давая произнести ни звука. Следующую неделю я практически не работал. Ровно в 9.05 Саша являлся в мой отдел, и если я сразу же не выходил с ним в коридор, он садился на угол стола и отвлекал от процесса созидания духовных ценностей уже всю комнату. В итоге наш Лукманыч, обычно крайне невежливый с бездельниками, отчаявшись справиться с Петуховым иными средствами, сам попросил меня пожертвовать собой. Так я был захвачен Саней в плен. Он полюбил меня, как пятиюродного брата, и с каждой очередной его историей степень родства увеличивалась.

На девятый день он начал заметно иссякать, и я сумел воспользоваться одной из пауз, чтобы продемонстрировать собственную наблюдательность.

– Ляксандр, - сказал я, поглаживая его по немускулистому плечу, - последнее время у меня созрело ощущение, что, пока ты развлекаешь меня всякими байками, тебя нечто гнетёт. Я не прав?

Конечно, я был прав и не сомневался в этом. Уже неоднократно он начинал какие-то совсем странные речи, однако, как бы споткнувшись, сглатывал произнесённое и переключался на что-либо малозначительное. Похоже, что моё предположение совпадало с его собственными желаниями, и, помедлив не более секунд тридцати, он таки решился. И вот что поведал мне Петухов, находясь, отмечу, в здравом рассудке.

– Ты знаешь, Сеня, - сказал он, для убедительности приложив руку к впалой груди, - есть у меня одна странная способность: я умею вовлекать людей в свои сны.

– В смысле?
– не понял я.

– Ну, они видят то же, что и я, но для них всё происходит на самом деле. То есть, к примеру, если бы тебе у меня во сне дали в глаз или выбили зуб, то ты поутру обнаружил бы фингал либо оказался щербатым, соответственно.

– Что, и убить могут?

– Наверное, я не проверял. Зато я точно знаю, что достаточно сказать погромче: "Саня, проснись!" - и всё закончится.

– И давно ты обнаружил у себя это... отклонение? - не слишком, конечно, веря Александру, я всё глубже вовлекался в непонятную игру.

– Да в школе ещё. В старших классах. Ты же помнишь, что снится юнцам? А у меня это безобразие вдобавок сопровождалось кое-какими заморочками - стыдно вспоминать. В общем, в разговорах соучеников я стал замечать памятные с ночи реалии. Потом пару экспериментов поставил – и всё понял.

– Так с тех пор и забавляешься?
– спросил я, представив в пикантных ситуациях кое-кого из сотрудниц.

– Ну, не совсем так, - потупился он, - но в общих чертах... Однако с некоторых пор я перешёл в новую фазу: начал видеть волшебные сны - такие, знаешь, увлекательные, сюжетные. И при этом - ни одного знакомого лица. Я уж и седуксен пил, и на коллег, преимущественно женского пола, целый день пялился с риском по роже схлопотать - нет, хоть ты тресни.

– И что же?

– И тогда я вспомнил, понимаешь, что в сказках разные дополнительные условия есть - ну, вроде правил в футболе. А что, подумал я, если теперь для того, чтобы человек мне приснился, требуется его согласие?

– Проверял уже гипотезу?

– Нет, я ж последние лет пять про это вообще никому не рассказывал. Ты первый.

– Да ну?!
– удивился я.
– Как же это ты удержался?

– Неудобно как-то было. Несолидно, неприлично. Да и просто к слову не пришлось. А ты, понимаешь ли, вызываешь доверие, и оно само собой и вышло.

Мы помолчали. Я даже растрогался от его признания. А он потом и говорит:

– Слушай, раз уж так получилось, может, проведём эксперимент? Я тебе точно говорю: будет здорово. И практически безопасно, ты только вовремя крикни: "Просыпайся, Саня!" К тому же я будильник заведу, для подстраховки. Попробуем, а?

И я, на свою голову, согласился.

В тот же день, едва я, часов в одиннадцать, лёг, как мгновенно, без предупреждения и перехода, провалился в тёмный, таинственный, явно колдовской лес. Я стоял на полянке в окружении могучих, но мёртвых деревьев. Из-за ближайшего ствола раздалось довольное сопение, и на слабый свет луны выступило огромное неприятное существо - серый дракон о полутора головах. Одна башка, хороших динозавровых размеров, размещалась, как и полагается, над плечами, но имелась и вторая, малюсенькая, на тоненькой шейке, выглядывавшая из кармана на животе.

– А вот и русский богатырь, - сиплым тенором провозгласило чудище.
– Добрая пища. А где мой любимый меч - витязей в спагеттти сечь?

Оружие обнаружилось в правой передней лапе, и ящер резво принял боевую стойку. Завизжав, как Джеки Чан, я подпрыгнул, изобразил судорожное движение ногами и... помчался что есть духу по тропинке, пересекавшей поляну. Монстр, матерясь, топал следом, загоняя в чащу, сучья раздирали в клочья мою одежду, где-то ухали совы и выли волки. Устав, я постепенно перешёл на лёгкую трусцу, потом на спортивный шаг. Чудовище порядком отстало, но ещё не сдалось. Мне бы уже давно следовало разбудить Александра, но удерживало любопытство: что-то будет дальше? Тем более, что Змей Полугорыныч, в последний раз прохрипев вдали: "Растудыть в качель восемнадцать раз твою нехорошую родительницу", - похоже, прекратил безнадёжную погоню.