Я выдавила из себя некое подобие улыбки.

— Ох, и какую ж плату вы за свои хлопоты потребуете? — старшая хозяйка собралась с решимостью.

— Что вы, кто же награду вперёд подвига просит? Вот принесём вам х… — Вейас запнулся. Я всё-таки закрыла лицо руками. — Куродава, потом и обсудим.

«Прекрати, а? Почему тебе гораздо проще поверить в эфемерного бога Ветра и колдовство полоумной старухи, чем в собственную кровь? Переночуем в курятнике — теплынь такая стоит, точно, не замёрзнем. Хоря этого придушим — только милость им сделаем. А без денег нам сейчас нельзя. Если кузен Петрас помочь не согласится, так возвращаться придётся. Тебе-то ничего — с баб спросу никакого. Выдадут замуж да в степь увезут, а вот меня из ордена, как пить дать, вышвырнут. И никакие папины взятки уже не помогут».

Устыдившись, я убрала от лица руки и снова вымучено улыбнулась:

— Не беспокойтесь, мы сделаем всё в лучшем виде и много не возьмём. Вы же и так на нас сильно истратились.

Старая хозяйка расслабилась и подобрела.

Отужинав, мы отправились ночевать у курятника. Укутались в одолженные сердобольными женщинами шерстяные одеяла и бросили жребий, кому спать первым. Вышло, что мне.

Я облокотилась спиной об дощатую стенку сарая и закрыла глаза, прислушиваясь к мирному кудахтанью внутри. Вейас походил-походил и пристроился рядом, сказал, что чуть отдохнёт, но тут же засопел. И просыпаться явно уже не собирался до утра. Всегда завидовала его способности засыпать мгновенно в любых условиях. Я сама часто мучилась бессонницей даже на пуховых перинах в безопасности и тишине Ильзара. Нянюшка говорила, что это от безделья, а как рожу и начну за дитём хлопотать, так любое мгновение для сна улучать стану. Дитя я, конечно, не родила, но за время похода выдыхалась так, что валилась с ног, и всё равно засыпала с трудом лишь под самое утро. И постоянно видела дурные полусны-полуявь, которые даже толком припомнить не могла. А сегодня так и вовсе сон не шёл.

Громко ухнула ночная птица, зашёлся лаем дворовый пёс, увидев пробегавшую мимо кошачью свадьбу — от дрёмы даже след истаял. Я поднялась и прошлась вокруг курятника, разминая затёкшие мышцы. В небе прямо над головой висел тонкорогий серп месяца, как никогда ярко мерцали звёздные рисунки. Я отыскала среди них Охотника и вгляделась в пульсирующий холодным белым светом наконечник стрелы — Северная звезда, по которой путешественники и мореходы сверяют курс. Мы тоже шли по ней, прямо на неё, в царство вечной мерзлоты в Хельхейме. Интересно, как долго продлится наше путешествие и сможем ли мы отыскать Безликого… Вэса, конечно же, вэса, чтобы принести его клыки в качестве трофеев. Надеюсь, мы справимся с ним, и не замёрзнем во льдах, и не попадём другому демону на зуб...

После трёх месяцев трудной дороги затея с самостоятельным походом больше не казалась такой уж удачной. За толстыми стенами Ильзара я не предполагала, что мир настолько огромен и опасен. Путешествие представлялось забавной игрой, захватывающей, полной таинственных приключений и загадок, а на деле вышло, что нужда, голод и болезни страшнее любого демона. А рыцари ордена не только не спасают людей от нашествий, но причиняют ещё больше горя, отбирая последние крохи как проклятые лиходеи. И теперь я одна из них.

На глаза навернулись непрошеные слёзы. Я снова подняла взгляд к ночному небу. Раскинула руки, как делала прежде дома в святилище, чтобы слиться с ветром. Прохладный ночной воздух был по-летнему терпкий и тяжёлый. Я вдохнула его полной грудью и… ничего не произошло. Должно быть, я действительно утратила связь со стихией. Или веру. Или уверенность.

Понурившись, я обняла себя за плечи. Одиночество холоднее лютых морозов, отчуждение горче волчьего яда. Может, повернуть назад? Вейас тревожно перекатился на другой бок и притих. Нет, братишка правильно сказал: меня простят, а вот ему пути к отступлению нет. Я подбила его сбежать из дома и теперь обязана пройти с ним весь путь до конца. Не как глупая, вечно хныкающая и попадающая в неприятности сестра, а как брат и надёжный товарищ. Возможно, это и есть моя нетореная тропа, мои железные башмаки, посохи и хлеба. Я должна всех их изглодать, чтобы стать сильнее и лучше. Только так можно свою судьбу обрести.

Словно отвечая моим мыслям, из курятника донеслись шорохи. Ночную тишь взорвало переполошённое кудахтанье. Я подхватила с земли палку и ринулась в сарай. Зловеще сверкнули во тьме глаза. Кудахтанье перешло в сдавленный хрип. Почти человеческий. Я замахнулась со всей силы и ударила. Коротко пискнув, тварь отлетела в сторону и с грохотом шмякнулась об стену. В дверном проёме появился Вейас. Освещая путь запалённой лучиной, брат отстранил меня и опустился на корточки рядом с поверженным зверьком.

— Ну даёшь, сестрёнка, с одного удара прикончила! — потешаясь, восхитился Вей.

Я тоже присела. На полу ещё дёргалась пеструшка с разодранным горлом. У стены неподвижно лежала чёрно-бурая тушка. Вейас подхватил её подмышку и затушил лучину, боясь, чтобы тлеющие угольки не подпалили разбросанные повсюду пуки соломы и перья. Демона рассматривали уже на улице. Как и предполагали селяне, супостатом оказался ничем не примечательный лесной хорёк. Жирный, подранный, немного облезлый по бокам и с перепачканными в крови внушительными зубами.

— Что теперь будем делать? — не замедлила поинтересоваться я.

Чай, за убийство хоря никто особо раскошеливаться не станет. Ещё шею намылят, что байками про демона людей напугали.

— Ты будешь спать, а я что-нибудь придумаю, — ответил брат не терпящим возражений тоном.

Он вручил мне своё одеяло и стремительной походкой направился прочь от селянского двора. Я всё же заставила себя вздремнуть несколько оставшихся до рассвета часов, пока над самым ухом не начали драть горло петухи. Я подмела перья в курятнике и закопала дохлую птицу подальше, чтобы никто не видел. Не хватало ещё, чтобы селяне узнали, что мы за ней не углядели.