Очень многие при виде габаритов Маркуса Уэста тут же повернули бы назад, но только не я.

– Ага, – говорю я, останавливаясь на безопасном от них расстоянии. – Вижу, дух Иисуса снизошел на вас обоих.

Кэссиди резко оборачивается.

– Что ты здесь делаешь?

– О, да ты подстриглась.

Ее рука взлетает к волосам и тут же падает.

– Решила, что сейчас самое подходящее время для перемен.

Я киваю и с видом гуру стиля тру подбородок.

– Потрясающе, черт побери. Маркус делает шаг в мою сторону.

– Саттер, ты пьян или как?

Я одаряю его широченной улыбкой.

– Если «пьян» равняется А, а «как» – Б, тогда можно сказать, что ответ абсолютно точно не Б.

Он выгибает бровь, но не от злости, как это ни странно, а с сочувствием.

– Слушай, друг, я знаю, что сейчас у тебя не лучшие времена. Давай, я отвезу тебя домой.

– Смотрите-ка! Маркус Уэст почтил своим вниманием недостойных. – Я изо всех сил стараюсь произносить слова внятно.

Кэссиди бормочет:

– О, боже, Саттер… – но я поднимаю вверх палец, давая ей понять, что моя речь еще не окончена.

– И его благодать падет на нас, как проклятье – на нечестивых. И благодать его, мальчики и девочки, подобно облатке, распадается на крохи.

Маркус подходит и тянется к моей руке.

– Чувак, пойдем к моей машине. Я отстраняюсь.

– Ваше преосвященство, в этом нет нужды. Я беспристрастный индивидуум, который отлично понимает значение фразы «поматросили и бросили». Так что теперь я желаю вам доброй ночи. – Я кланяюсь, стараясь не потерять равновесие. – А еще я желаю вам безграничного семейного счастья, сам же я, обретая свободу, вступаю на долгий и трудный путь поиска своей идеальной половины.

Я поворачиваюсь, чтобы уйти, а Маркус говорит:

– Саттер, слушай… Однако Кэссиди обрывает его:

– Пусть идет. В трезвом состоянии он даже не знает, как водить.

– Спасибо за вотум доверия, – не оборачиваясь, говорю я ей. – Ты самая знающая на свете женщина – разбираешься во всем, кроме любви. – Это было бы замечательной заключительной репликой, если бы я не споткнулся о сваленные в кучу мусорные мешки и не облил брюки своим фирменным коктейлем.

Еще один прекрасный день. Погода просто невероятная. Это, похоже, означает, что лето опять будет ужасным, но сейчас я не парюсь по этому поводу. Я никогда не рвался заглянуть в будущее. Я восхищаюсь теми, кому это интересно, но меня это никогда не привлекало.

Мы с Рикки сидим на капоте моей машины на парковке у реки в центре города. Я предлагаю ему хлебнуть из фляжки, но он отказывается и говорит, что еще слишком рано. Слишком рано? Да уже два часа дня. Пятница! Но я не из тех, кто давит на других, заставляя их делать то, что им не хочется. Я живу сам и даю жить другим.

Я быстро делаю глоток и говорю:

– Смотри, отсюда видно здание «Чейз». Вон там, на вершине…

– Да, знаю. Наверху офис твоего папы.

– Интересно, что он там наворотил сегодня.

– Знаешь, – говорит Рикки, – я бы поехал с тобой сегодня, если б я мог.

– Знаю, что поехал бы. Без проблем. Мне самому ужасно не хочется ехать к сестре одному. Меня начинает тошнить от ее муженька и его товарищей.

Слишком самовлюбленные, думают, будто все, кто не с ними – подонки. Я, между прочим, не вижу ничего криминального в том, чтобы быть подонком. Просто терпеть не могу тех, кто считает, что это плохо.

– Но я не могу пропустить свидание с Бетани. Она уже все распланировала.

– Ничего страшного.

– Кроме того, я думал, что ты позовешь с собой Уитни Стоув.

– Я позвал.

– Позвал!? А почему мне не сказал?

– Да потому что с ней ничего не вышло. Она сказала, что пустоголовые любители вечеринок ее не интересуют.

– Так и сказала?

– Ага.

– Ну и лажа!

– Не знаю.

– Ты не пустоголовый любитель вечеринок, чувак. Любой, кто такое говорит, ничего о тебе не знает. Просто они никогда не слышали наши полуночные беседы, это точно.

– Но ты же знаешь Уитни: она же артистка.

– Не понимаю, почему ты не пригласил Тару. Ей бы очень хотелось с тобой встречаться. Так Бетани говорит. Кроме того, я видел, как она смотрела на тебя, когда мы ехали из Бриктауна.

– Я не могу встречаться с Тарой.

– Конечно можешь. Сам подумай. Они с Бетани… в общем, близкие подруги. Мы могли бы ходить на двойные свидания. Устраивали бы пикники у озера: гамбургеры, выпивка, немного травки. Было бы опупительно.

– Не сомневаюсь, – говорю я, мысленно рисуя эту сцену. – Но этому не бывать. Я не смогу встречаться с Тарой. Никогда. Если я это сделаю, Кэссиди станет думать, что была права. Она скажет: «Взгляните на этого козла. Пытался меня убедить, что у них с Тарой ничего нет, а теперь они сидят под деревом и кормят друг друга жареной картошкой».