В общем, я вот о чем: подозреваю, что сегодня я ей для чего-то понадобился. Холли, она, как мама. Обе хотят, чтобы я поддерживал связи, видите ли. «Все дело в том, с кем ты знаком», – любит повторять Холли. Только она не объясняет, какое именно дело, а я не спрашиваю. Кто-то может решить, что она просто пытается помочь мне подняться выше, но моя теория заключается в том, что на самом деле она хочет превратить меня в своего рода аксессуар к своему жизненному стилю. В многообещающего младшего братика, которым можно хвастаться перед своими многообещающими друзьями.

Среди автомобилей, стоящих перед ее домом, я узнаю только маленькую красную спортивную машинку. Она принадлежит приятелю Кевина, Джеффу, который владеет «Бумер Импортс» с офисом в Нормане, в миле от Университета Оклахомы. Теперь все ясно. Они хотят, чтобы я поступил в «альма-матер» Кевина и одновременно продавал красные автомобили с откидывающимся верхом разведенным мужикам среднего возраста, одержимым несбыточной мечтой превратиться в плейбоев.

В доме сестрица одаривает меня поцелуем в воздух – кажется, она считает, что так принято приветствовать друг друга в высшем обществе, – и ведет в гостиную, где все уже удобно расположились на диванах и в креслах с напитками в руках. Мне она, естественно, выпить не предлагает, но именно поэтому я и прихватил с собой «7Up».

Кроме Джеффа и его жены, присутствует еще человек пять, которых я не знаю и имена которых забываю сразу же, как только сестра представляет нас друг другу. Всех, кроме имени девушки – дочки Джеффа, как оказывается. Она, похоже, моего возраста, и у нее потрясающие рыжие волосы, я таких в жизни не видел. Ее зовут Ханна, и одного взгляда на ее нежную, как сахарная глазурь, кожу достаточно, чтобы у меня закипела кровь.

Возможно ли, спрашиваю я себя, чтобы Холли подумывала не только об устройстве меня на работу?

Если бы не Ханна, я бы поддался искушению помахать всем ручкой и усесться где-нибудь в уголке, однако сейчас я прохожу мимо всех гостей, обмениваясь рукопожатиями, и наконец добираюсь до конца дивана. Я задерживаю ее руку в своей чуть дольше, чем положено.

– Где я был всю твою жизнь? – говорю я, открывая в сияющей улыбке милую щелочку между передними зубами.

Она ничего не говорит в ответ, смущается, а потом поднимает на меня глаза, и я тону в их бездонной зеленой глубине.

В таких ситуациях приходиться сохранять хладнокровие. Нельзя просто втиснуться рядом с девчонкой и тут же начать к ней клеиться. Поэтому я сначала беру с блюда кусочек какого-то навороченного сыра, на который потратилась Холли, и сажусь на табурет возле барной стойки. Изредка бросая взгляды на Ханну, я делаю вид, будто меня интересует беседа.

Мужчины ведут беседы типа:

– Ну, ты ездил на Тахо [19] ? Как поиграли в гольф?

– О, это была фантастика! У женщин тема другая:

– Ты заглядывала в тот маленький антикварный, что недавно открылся на углу Кущерайской и Райскокущской?

– Нет, а что там?

– О, это просто фантастика!

Я даю себе слово, что никогда не буду устраивать вечеринку вроде этой, сколько бы лет мне не стукнуло. И что, после окончания колледжа – именно это называется дружбой? Едва ли этих людей можно назвать друзьями, во всяком случае, в том смысле, который вкладывался в это слово во времена моего детства.

Наверное, все меняется, когда человек выходит в большой мир, и каждый день, в отличие от однообразной рутины школьных лет, приносит ему новый опыт. Но у этих людей нет понятных только им шуток и интересных только им давних историй и теорий о том, как работает вселенная, и многого другого. Между ними нет глубоких связей. Они почти не знают друг друга.

Какое-то время я тренирую свои экстрасенсорные способности, подзывая Ханну к столику с навороченным сыром, чтобы, наконец, заговорить с ней. Но совсем скоро выясняется, что талантов в этой области у меня совершенно нет: она продолжает сидеть на своем месте, прямая как палка, с руками, сложенными на коленях, и губами, застывшими в вежливой улыбке. Обычно мне редко бывает скучно – так уж у меня устроены мозги, – но сейчас, на этой вечеринке, меня начинает охватывать паника. Мне кажется, что если в ближайшее время ничего интересного не произойдет, я рухну с табурета и растекусь по полу. И тут я вспоминаю о косяке, который дал мне Рикки. Он мог бы придать вечеру некоторую остроту.

Ванная на втором этаже – та, что примыкает к спальне Холли и Кевина, – выглядит идеальным местом для того, чтобы там пыхнуть, но что я вижу, когда поднимаюсь туда? Прямо на огромном комоде стоит высокая бутылка скотча «Макаллан» тридцатилетней выдержки. Тридцатилетней! Вот вам весь Кевин. Он обожает пускать пыль в глаза, выставляя напоказ брендовые штучки, однако у него нет желания распивать эту трехсотдолларовую бутылку на столь малозначительной вечеринке. Конечно, ведь его босса-то здесь нет.