– Наверное, она ужасно тебе нравится, – говорю я.

– Ага, – отвечает она в той манере, в которой всегда выражает согласие: неуверенно и одновременно с надеждой. – Я бы сказала, что она мой герой.

Это уж совсем душераздирающе. В смысле, что со своими героями я расстался, когда перешел в пятый класс. Этой девочке нужна помощь, причем срочно.

Поэтому я говорю:

– Знаешь что? Ты станешь моим личным героем, если поможешь подтянуть алгебру. Где мы будем заниматься?

Я понимаю, что в моих словах, возможно, прозвучал сексуальный подтекст, потому что мы оба сразу посмотрели на аккуратно застланную пледом узкую кровать. Это единственный предмет мебели в комнате, на котором могут разместиться два человека. В ответ она издает нечто нечленораздельное, и я заявляю:

– Что касается меня, то я обычно делаю домашку на полу, где можно свободно разложиться.

Эта идея ей нравится, и мы устраиваемся на полу. Едва мы приступаем к занятиям, она сразу становится намного уверенней. Только эта уверенность мягкая. Добрая. Ведь она могла бы вести себя надменно или высмеивать меня за мой математический кретинизм, однако она ничем не намекает на свое превосходство. Ей этого не надо. Здесь, в своем царстве книг, она и так уверена в себе. И знаете что? Если бы я умел слушать, она, не сомневаюсь, смогла бы разъяснить мне кое-что из того, к чему мистер Жопастер даже не приближался.

Когда мы заканчиваем мою домашнюю работу – вернее, когда она заканчивает мою домашнюю работу, – Эйми принимается объяснять мне другие основы предмета, необходимые мне для успешного окончания семестра. Это замечательно, но моего внимания на все не хватает, поэтому я решаю переключить разговор на другую тему.

– Знаешь, – говорю я, откидываясь на спинку ее кровати и оглядывая книжные полки. – Если учесть, как много ты читаешь, тебе следовало бы попробовать самой написать книгу.

Она секунду изучающе смотрит на меня, как бы прикидывая, шучу я над ней или нет.

– Я серьезно, – говорю я. – Спорю, что ты могла бы написать такой фантастический роман, который продавался бы миллионом экземпляров.

Она откладывает ручку и тихо говорит:

– Не знаю насчет миллиона экземпляров, но роман я действительно пишу. Я уже написала около двухсот страниц, а к концу должно набраться около шестиста.

Я ору:

– Господи, шестьсот страниц?!

– Ага, – отвечает она. Я начинаю замечать, что ее «ага» состоят как бы из двух частей: «а» обозначает «да», а «га» – «но я не уверена, что из этого что-нибудь получится».

– Круто. А о чем он? – спрашиваю я, хотя и подозреваю, что открываю банку, полную скуки.

Она отвечает:

– Тебе правда интересно? Я на это:

– Ага. – Уверенно.

Она принимается излагать краткое содержание, но сюжет оказывается довольно запутанным. И, что удивительно, совсем не скучным. Суть его в том, что девочку-подростка, едущую по «газетному» маршруту, световой луч перебрасывает на борт космического корабля, и команда – состоящая из представителей расы разумных лошадей – нанимает ее для того, чтобы она довела корабль до их родной планеты. Главная интрига сюжета в том, что родной планетой оказывается Земля в будущем, где сосуществуют разумные лошади и люди, и выясняется, что девочка – которая на самом деле является настоящей землянкой – все это время жила среди чужаков на планете Шлепшляп.

Пока она рассказывает, меня вдруг осеняет: вот как она спасается. Она убегает в свою идеально убранную комнатку и исчезает в далеких галактиках. Спорю, что у нее такая же история и со школьными занятиями, потому что, насколько я могу судить, в этом она тоже не чувствует особой поддержки от семейства.

Ее брат, ее мать и Рэнди, безработный бойфренд мамаши, – все они коренные шлепшляпляне. Они никогда не поймут ее. А ее лучшая подруга, Кристал Криттенбринк, – настоящая заучка, которая обращается с ней как с работницей шлепшляпской фабрики ботанов. Эта комната для Эйми – космическая капсула, а она сама – галактическая путешественница, которая побеждает во всех сражениях на своем пути. Или почти во всех. Когда она подбирается к концу своей истории, из соседней комнаты раздается скрипучий голос:

– Эйми! Эй, Эйми! Принеси мне «Доктор Пеппер», чтоб тебя!

Это Рэнди. Он проснулся и хочет, чтобы его обслужили. Эйми сразу же ссутуливается.

– Сейчас вернусь.

Через пару минут тишину опять разрывает голос Рэнди:

– Что это такое? Ты же знаешь, что я люблю пить из высокого синего стакана! А это просто наперсток!

Если Эйми и говорит что-то в ответ, я ее не слышу, голос же Рэнди звучит громко и четко:

– Так иди и принеси еще. Чем ты занималась весь день?

Эйми заглядывает ко мне и говорит, что ей очень жаль, но нужно бежать в «Севен-Илевен [24] ». Ей, похоже, даже в голову не приходит мысль, что я мог бы подбросить ее. Когда я предлагаю свои услуги, она отвечает:

– Ты не обязан. Это моя вина. Мне надо было сходить сразу после школы.

Я на это:

– О чем ты говоришь? Да съездить туда-обратно займет полторы минуты. Конечно, я тебя подвезу.

Мое предложение немного поднимает ей дух, однако вся та уверенность, что чувствовалась в ней раньше, уменьшается до размеров планктона. А после того как мы покупаем «Доктор Пеппер», становится еще хуже. Она смотрит через лобовое стекло на свое крыльцо, и на ее лице появляется такое выражение, будто ее космический корабль только что потерпел крушение, и она снова оказалась на Шлепшляпе.