— Ну вот, — с горечью заметил он, — кажется, наступают времена, когда женщины собираются

защищать мужчин…

— Не суди поспешно, батя, — обнял его за плечи Ян, — мой штатский костюм еще ничего не значит…

— Ты возмужал, ты очень возмужал, Ян, — с удовольствием рассматривал сына Арчибальд. — А рядом

вы вообще смотритесь прекрасно… Насколько я понимаю, у вас но очень много времени? Ну, рассказывайте о

себе!

Отец трогательно ухаживал за Кристиной, которая ему явно понравилась. Ян просто таял от

удовольствия. Но события излагал скупо. Сказал, что Живут в Лондоне и работают для армии.

— Пожалуй, это самое разумное в нынешней обстановке, — задумчиво произнес Коллинз, выслушав

Яна. — Даже здесь, в Ковентри, в глубине страны, многие живут без веры в день грядущий. Хотя иные в войну

не верят.

— Что касается меня, то я рад, батя, что ты устроился именно здесь. Подальше от города с названием

Берлин. Это название теперь дурно начнет. У тебя интересная практика?

— Веду кое-какие дела фирмы, занимающейся авиастроением. Признаться, вполне доволен. Дела

отвлекают от грустных мыслей и немножко от старости…

Они погуляли по городу. По случаю воскресного дня большинство жителей выглядели нарядно,

празднично.

Стрелки городских часов неумолимо бежали по кругу. Настало время расставаться.

— Полагаю, батя, будем теперь видеться чаще, — сказал на прощанье Ян. — Адрес я тебе оставил.

Пиши, пожалуйста.

Коблиц заехал за ними, как обещал.

Обратный путь проходил в полном молчании. Каждый думал о своем.

В Блечли Коблиц подождал, пока Кристина войдет в дом. Руку Яна задержал в своей.

— У меня такое впечатление, Янек, что нас кто-то связал одной веревочкой. Думается, мы еще

встретимся. Только, боюсь, это будет под небом войны…

— Ну, вам-то, Артур, не привыкать к войне. Вы и сейчас там.

— Все равно. Только ведь война может заставить нас встретиться иначе, чем сегодня.

— Оказывается, вы умеете быть грустным, Артур? Вот уж не подумал бы…

— Хотите что-то передать пани Зосе? — тихо спросил Коблиц.

У Яна сразу завертелись на языке вопросы. Но он представил безгласный рот пана Марека.

— Нет, — сказал Ян, — нет, ничего. А что касается нас… дай нам бог встретиться так, чтобы за столом

сидели мои и ваши дети.

— Дети… это хорошо, — сказал Коблиц, сверкнул зубами, забрался в машину и, не прощаясь, тронул с

места.

Ч а с т ь IV

Тюльпаны на руинах

1 сентября 1939 года гитлеровцы сломали шлагбаумы на границе, всей гибельной тяжестью танковых

1 соединений и бомбардировочных эскадрилий навалились на Польшу. Польша была предана огню и мечу.

3 сентября “князь соглашателей” премьер-министр Англии Невилл Чемберлен под давлением палаты

общин и личным воздействием Черчилля объявил, что с И часов утра Великобритания находится в состоянии

войны с Германией.

Помимо всего прочего, для Черчилля это означало официальное признание краха политики Чемберлена,

открывало перспективы выхода на первую роль в государстве.

До этого момента Уинстон вел осторожную тактику нейтралитета, не позволяя себе публичных выпадов

против правительства. On учел уроки прошлого, когда задиристость приводила к конфронтации с собственной

партией. Не выходило из памяти обидное высказывание одного парламентского деятеля по поводу отношения к

Черчиллю: “Консерваторы были вполне готовы позволить ему продолжать играть роль рычащего английского

бульдога, но они считали, что место такого бульдога не в столовой, а в конуре, на дворе”.

Тактика сотрудничества, а также ослабление позиций Чемберлена привели к тому, что Черчилль получил

пост военно-морского министра и члена кабинета. Начался период противостояния Англии и фашистской

Германии. Он тянулся с сентября 1939 года по апрель 1940 и получил название “странной войны”. Странной