«Как и я, — подумала Агнес. — Мы отправимся в Шпейер и вместе там умрем. Как в свое время Констанция с Иоганном».

Она опустилась на колени, перекрестилась и в последний раз провела рукой по свежей могиле.

Покойся с миром, Констанция. Скоро я последую за тобой…

— Ну наконец-то, — неожиданно объявил граф громким голосом. Он хлопнул в ладоши и подал знак ландскнехтам возле ограды. — Привяжите обоих к седлам, и давайте уже выдвигаться. Чем быстрее обернемся, тем лучше.

Ландскнехты схватили Агнес и Матиса и потащили к группе лошадей, стоявших в нижнем дворе. На ходу женщина оглянулась на трупы крестьян, висевшие на крепостных зубьях. Некоторые из них погибли еще от пуль или солдатских клинков, одежда их была изорвана и пропиталась кровью. Тела покачивались под слабыми порывами ветра, и на них уже слетались первые вороны.

— И так будет с каждым, кто восстанет против знати! — прокричал Фридрих своим людям. — Теперь ни один крестьянин не посмеет подняться против своих полноправных господ. Пускай висят там, пока кости их не осыплются.

Он вскочил на своего жеребца, в то время как Агнес и Матиса привязали к двум хромым клячам. Кроме графа и Мельхиора с ними отправились еще три человека — те самые ландскнехты, которые уже были в разрушенном зале. Остальные солдаты оставались до возвращения Фридриха в крепости. Судя по всему, графу не хотелось, чтобы о тайнике с реликвией узнал кто-то еще. Но Агнес не строила иллюзий. Мельхиор и один вполне мог присмотреть за ней и раненым Матисом, а в конце убить обоих.

Маленькая группа тронулась в путь, и вскоре разрушенные стены Трифельса остались позади. Сначала пересекли вытоптанные поля, потом углубились в лес, пока у подножия Зонненберга не достигли Квайха и не повернули на восток. Немногочисленные путники, которые попадались навстречу, боязливо отводили взгляды. Все знали, что колонна с вооруженными ландскнехтами и связанными пленниками не сулила ничего хорошего.

До сих пор ехали молча — граф с Мельхиором во главе, ландскнехты замыкали кавалькаду. Но вот менестрель приотстал и поравнялся с Агнес и Матисом.

— Вы позволите высказаться? — обратился он к Агнес.

Женщина пожала плечами. Со временем ненависть к предателю уступила место холодному презрению.

— Я ваша пленница, — ответила она бесстрастно. — Вы можете делать со мной все, что вам заблагорассудится. В том числе и говорить. Только не ждите, что я стану вас слушать.

Мельхиор кивнул и промолчал. Лютню он оставил в крепости, вместо пестрого наряда на нем был камзол черного бархата и черные брюки. Шпага с филигранным эфесом покоилась в кожаной сумке у седла. Агнес в очередной раз обратила внимание, каким жилистым и крепким он был на самом деле. До сих пор это хорошо скрывала свободная одежда.

— Пусть вы и не станете слушать, я все-таки выскажусь, — снова начал лжеменестрель через некоторое время. — Поверьте, все сложилось иначе, чем я задумывал. Я не хотел браться за это задание. Прежде, да, я жаждал приключений и не знал угрызений совести. Но я изменился, правда! — Он вздохнул. — Знаю, вам это неинтересно, но у моей семьи действительно есть небольшая крепость во Франконии. Мы погрязли в долгах, в точности как ваш отец. Меня поставили перед выбором: либо я лишаюсь владений, либо берусь за это последнее задание.

Агнес насмешливо улыбнулась.

— Сейчас расплачусь от жалости.

— Повремените с иронией, — Мельхиор посмотрел на нее умоляющим взглядом. — Агнес, я ценю вас, это правда. Моя симпатия к вам непритворна. Когда я получил задание разыскать наследницу Гогенштауфенов, мне представлялась какая-нибудь бледная, необразованная горожанка или бестолковая крестьянка. То обстоятельство, что ею оказалась прекрасная дама благородного рода, весьма прискорбно.

— Не оправдывайтесь, — ответила Агнес. — Не важно, крестьянка или дама; вам было приказано убить ни в чем не повинного человека.

— Понимаю, это нелегко осознать, но порой от одной-единственной жизни зависит благополучие целого Рейха. Что важнее? — Мельхиор устремил взгляд вдаль, где над полями кружили две хищные птицы. Наконец лжеменестрель снова повернулся к Агнес. — Я уже говорил, что юный, неискушенный Карл непрочно сидит на троне, и немало немецких курфюрстов с радостью от него избавились бы. По крайней мере, в этом я не солгал. Можете себе представить, что случилось бы, попади вы к королю Франциску с кольцом и завещанием?

— Даже думать об этом не хочу.

— Это привело бы к разрушительной войне, — бодро продолжал Мельхиор. — Сразу после освобождения король Франциск взял бы вас в жены. Союз с наследницей Гогенштауфенов, возможно, привлек бы на его сторону часть курфюрстов, особенно если король заполучил бы святое копье. Немцы ведь так охочи до символов и души не чают в Гогенштауфенах… Их считают последними великими кайзерами, которые рождались в Священной Римской империи.

— Благодарю, фон Таннинген. Теперь я могу умереть спокойно.