— На уик-энд она тоже уезжала с ним?

— Да, с ним. Он, ох, приходит к ней по вечерам. Да, по вечерам.

— А вы не боитесь, что в тех кустах у нее под окном вас когда-нибудь скрутит радикулит или начнутся судороги? — спросил я.

Он нахмурился и осторожно посмотрел поверх моей головы.

— Что вы еще хотите знать, лейтенант? — спросил он.

— Он был здесь вчера вечером?

— Да. Я видел его машину, спортивной модели, около половины одиннадцатого.

— Когда он ушел?

— После одиннадцати, лейтенант! Я не знаю точно, но раньше, чем в половине двенадцатого. К тому времени мисс Кловис уже была в постели.

— Понятно, — сказал я. — Так у нее больше нет никого?

— Нет, — сказал он с сожалением.

— Плохо, — сказал я. — Что-нибудь можете мне еще рассказать о мисс Кловис?

— Больше ничего, лейтенант.

Он с опаской посмотрел на меня.

— Хорошо, — кивнул я.

— Вы сдержите свое слово? — спросил он взволнованно.

— Да, — сказал я. — Но если будет еще жалоба…

— Никогда! — быстро проговорил он.

— Вам пора переходить к практическим занятиям, уважаемый. Немного тренировки — и все получится. — Я осекся: в его глазах было неподдельное отчаяние, и я понял, как сложно жить в собственном мире фантазий, когда бинокль или чье-то освещенное окно с незадернутыми шторами — единственная дверца в реальную жизнь. Прекрасные женщины, спортивные машины, толпы друзей — всем этим он обладал лишь в своем воображении.

— У вас есть подружка? — спросил я.

— У меня есть только я, — прошептал он. — И наказания страшнее даже вы не сможете для меня придумать.

Когда я остановил свой «остин-хили» у управления шерифа, было половина второго дня. Сначала я решил перекусить, рассудив, что лишние полчаса уже никакой роли не сыграют, злее чем сейчас, шериф все равно не будет. Поэтому отправился в закусочную за углом и выпил чашечку кофе с сандвичем.

Гордость Юга сидела за своим столом, с преданным восхищением рассматривая открытку с автографом Роберта Редфорда.

— Привет, Аннабел, — сказал я. — Как шериф?

Аннабел Джексон не отрываясь глядела на фотокарточку.

— Только не проси, чтобы я смотрела на тебя, Эл, пожалуйста, — рассеянно сказала она. — Этого сравнения я не переживу!

— Что ты нашла в нем такого, чего нет у меня, — спросил я оскорбленным тоном.

— Задай вопрос по-другому, и мне не придется отвечать.

— Ох, уж эта святая невинность, — сказал я ей. — Я так и вижу тебя в белом платье, с большой шляпой в руках и улыбкой на губах, а сзади осыпаются, умирая, листья магнолии.

Она даже не слышала меня, витая в облаках вместе со своим Редфордом.

— Добро пожаловать в родные края, Уилер! — прогудел в мое ухо сердечный голос. — И как вам понравился Нью-Йорк?

Я повернулся и тупо уставился на широкую улыбку Лейверса.

— О, простите, — сказал он задумчиво. — Виноват, но я исправлю свою ошибку. Как вам понравилось в Майами?

— Шериф, — сказал я затравленным голосом, — вы издеваетесь надо мной?

— Ну что вы, — сказал он. — Я послал вас расследовать это убийство вчера в двенадцать ночи, а вы вернулись, — он взглянул на часы, — ровно через четырнадцать часов и восемь минут. Должны же вы были где-то провести все это время, может, в Тихуане, а?

— Я занимался расследованием, — сказал я, — в точности, как вы приказали.

Лицо Лейверса налилось кровью и приобрело знакомое выражение «сейчас ты у меня попляшешь!».

— Уилер! — заорал он. — Недисциплинированный, лживый, ленивый, глупый, слабоумный…

— Лейтенант? — с надеждой спросил я.

— Вы что-нибудь узнали? — спросил он, тоже с надеждой. — Нашли убийцу или неопровержимые доказательства?

— Нет, — сказал я с сожалением. — А что у вас?

— У Полника хватило ума донести эти письма до управления, — ответил он. — Они все напечатаны на одной машинке. И машинка эта принадлежала Барбаре Арнольд.

— Как насчет отпечатков пальцев? — спросил я.

— Только Джуди Мэннерс и ваши, — сказал он. — Правда, очень много смазанных.

— Этот Джонни Кей, о котором говорится в одном из писем, — объяснил я, — был женихом Джуди. Она говорит, что его убили в Корее, но…

— Я уже допросил ее сегодня утром, — прервал меня Лейверс, — и навел справки в авиационных частях. Джон Кей действительно погиб: есть шесть свидетелей того, как его самолет взорвался в воздухе.

— Что ж, одним подозреваемым меньше, — сказал я.