– Эй, дачник! – нахально начал Дудкин. – На опохмел дай!

– Какой опохмел глухой ночью? – удивился Костя. – Даже не знаю, что вам посоветовать. Впрочем…Может, лавка на остановке ещё не закрыта? Сходите туда.

Дудкин презрительно фыркнул:

– Я бормотуху не пью! Уж лучше к Демьяновне загляну или к Афанасьевне – те нальют. Но не даром.

– И не стыдно в такой час пенсионерок будить?

– Чертовок этих? Они только рады будут. Дай сотню, не жмоться!

– Не дам, нету, - отрезал Костя.

«Пусти такую нечисть на порог, даже дверь чуть-чуть приоткрой – и неизвестно что начнётся, - подумал он. – Интересно, этот дед тоже вампир? Вроде бы клыков не видно. Да и вообще, кажется, ни одного зуба у него нет».

– А, может, у тебя водка найдётся? – продолжал приставать Дудкин. – Очень водочки хорошей хочется. Пусти, дачник, ради компании.

– Серый волк вам компания, - парировал Костя и тут же осёкся: ему показалось, что под ближайшим деревом, в густой тени, дрогнуло и запрыгало бледное пятно зверской Владиковой физиономии.

– Идите домой, дедушка, Бог подаст, - заторопился Костя кончить разговор. – Ни водки не дам, ни денег.

– Жила! – возмутился Дудкин.

Чтоб отвязаться от него, Костя постучал по стеклу чесночной головкой.

Это не произвело на Дудкина никакого впечатления. Древний пьяница продолжал кривляться под окном, требовать водки и обзывать Костю последними словами. Голос был у него пронзительный, гнусный, с издевательским пришепётываньем. А под яблоней явно шевелился и желал подойти поближе настырный Владик! Правда, на показ чеснока он реагировал моментально, зато Дудкин совсем распоясался.

– Дай сотенную, скупердяй! – вопил он, приплясывая в том же стиле, что и перед композитором Галактионовым.

В сердцах Костя сквозь стекло показал ему фигу. Странным образом это обуздало старика. Он приветливо улыбнулся, будто увидел хорошего знакомого, и отошёл в тень, где томился Владик.

Что происходит под яблоней, разглядеть было трудно, но Костя подозревал, что охранник шушукается там с Дудкиным и выдумывает, как влезть в дом.

«Что теперь делать? – задумался Костя.
– Торчать тут, на веранде, или засесть на кухне? Я слышал, что лунный свет плохо действует на психику. Значит. лучше отойти в помещение, где луны не видно. Но ведь за двумя негодяями тоже надо следить! Если этот чёрт рогатый и Владик Дракула вопрутся сюда, мне конец».

Он подёргал плечами, чтобы ледяные мурашки не бегали вдоль стены. Но они всё бегали и бегали!

Костя вздохнул: «Совсем я расклеился. Может, я в этом жутком месте просто одичал? Сошёл-таки с ума, как боялся? И теперь галлюцинирую? Вампиры бывают теперь только в Голливуде, а это отсюда далеко. Но пропадали же куда-то любители пикников! Нет, я совсем запутался… Сейчас надо успокоиться, а главное, пережить эту ночь. Она длинной не будет - всё-таки лето ещё не кончилось. У шептух я видел кур. Стало быть, как только запоёт петух, нечисть сгинет, и я смогу расслабиться, а до той поры надо быть начеку».

Он воинственно прошёлся по веранде, пыхтя, высоко поднимая ноги и размахивая чесночными головками. Так, наверное, подбадривали себя первобытные люди, которые боялись зверей и злых духов.

Иногда он косился в сад. Там было всё спокойно, но в пестроте лунных зайчиков, мелькавших в листве, ему чудились пятна вампирского одеяния. Он несколько раз промаршировал с веранды на кухню и обратно. Понемногу страх улёгся.

«Чеснок при мне, значит, всё в порядке, - сказал себе Костя. – Буду выходить на веранду каждые полчаса, пугать охранника и таким образом скоротаю ночь».

Он настолько осмелел, что даже бодро затянул «Летящей походкой ты вышла из мая».

Будто в ответ на его пение раздался новый стук в стекло. Костино сердце тут же ледяным комом скатилось прямо в низ живота.

Стук повторился. Был он лёгонький, тихий и слегка отзванивал по всей раме. Костя вооружился чесноком и вышел на веранду. Сквозь синеватое лунное стекло увидел он то, чего больше всего опасался: снаружи стояла Инесса.

Для почти осеннего вечера одета она была слишком легко, в открытое белое платьице. Подняв точёные голые руки и домиком сложив ладони, она прижалась к стеклу и вглядывалась в глубины дома.

Костя отступил назад. Он даже закрыл лицо чесноком, но она его заметила.

– Эй! – сказала она и улыбнулась. – Я тебя ждала, а ты не пришёл.

Не было в ней сейчас ничего страшного или сверхъестественного. Чёрные кудри она заплела в две смешные косички. Сегодня она казалась моложе и нежнее, чем обычно, и даже не такой полногрудой.

– Открой, - сказала она почти робко и повела голыми плечами. – Мне холодно. Пусти!

Костя горько усмехнулся:

– Никогда! Вы все тут нечисть.