«Теперь можно и помещение осветить, - решил Костя. – Будет окончательно по-английски».

Он взял с каминной полки рогатый подсвечник и, плавя спичкой толстые концы свеч, поставил целых шесть. Ближнее пространство наконец озарилось, а свечи заплакали длинными струями. От них тоже запахло теплом.

Сразу стало уютно и хорошо. Рыжий свет не мог захватить многого и лежал лишь на большом кресле да на столике для покера. По столику Костя в сердцах разбросал хлам, который нашёл в шкафах.

Костя снова развалился в кресле. Он уставился на огонь и всё ждал, что в такой располагающей обстановке придут к нему какие-нибудь оригинальные мысли. Однако, как назло, в голову лезли глупости – банка с огурчиками, которая так и не нашлась, копчёная колбаса, лейка на газоне, недосягаемый альманах «Нетские увалы», голая Инесса. «Бунин и другие, наверное, на грудь что-нибудь принимали для вдохновения», - догадался Костя.

И без принятого глаза у него то и дело слипались: кресло оказалось слишком удобным. Наплывал сон, тем более привязчивый, что его приходилось отгонять, дрыгая ногами и таращась из последних сил.

А за окнами никак не кончалась ночь. Буря в саду окончательно разгулялась и теперь выла в голос, трещала ветками. Она казалась нестрашной и уютной, потому что в комнате горел огонь.

Вдали, кажется, первый раз ухнуло.

«До чего надоели грозы, - сквозь сон ворчал Костя. – Ещё развезёт дорогу, и утренний автобус где-нибудь застрянет… А петухи всё дрыхнут, сволочи! Как только первый крикнет, можно будет расслабиться и поспать до полседьмого»…

Но заснул он тотчас же, без всяких петухов. Легко заснул: поплыл, как щепка, в сладкую темноту, перестал и шевелиться, и слышать, и думать. Только когда над самой головой треснуло небо, а кресло даже слегка подпрыгнуло, он с трудом приоткрыл глаза.

Буря трясла и ломила деревянные стены дачи. За портьерами вспыхнула белая молния, и Костя из своего кресла увидел «Девятый вал».

«Опять!» - простонал он.

Снова раздался оглушительный треск, и что-то тяжёлое, громадное, живое рухнуло под самым окном - должно быть, молния угодила в яблоню. Спросонья Косте показалось, что бревно на картине в этот миг круто взмыло в мутной волне, причём вместе с его креслом.

Тут и гром тряхнул землю. Ему в ответ в шкафу глухо, беспорядочно чокнулись друг о друга рюмки, сервизная супница поехала вбок по полке, а с потолка заструилась какая-то труха. Испуганно порхнули и замигали свечи.

Шестирогий подсвечник, который стоял на столе ближе к Косте, медленно накренился и рухнул плашмя. Какие-то из шести огней тут же погасли, сгинули. Однако самый зловредный огонёк живо перекинулся на стопку женских журналов. Он подпалил верхнюю страницу, которая тут же вздыбилась торчком.

В одно мгновение бумажный лист взялся тысячей острых беглых язычков, которые быстро проели в странице овальную дыру. Края дыры расползлись чёрными кружевами, скрутились и опали, зато другие страницы поднимались одна за другой, пылая.

Только тогда Костя окончательно проснулся. Он вскочил и оглянулся, чем бы залить или забить огонь, но, как назло, вокруг было всё ненужное, глупое, горючее. Воды ни капли! Ни ковров, ни покрывал, ни простыней! Английский стиль!

Костя начал стаскивать с себя куртку, но в эту минуту огненным столбом ахнула бутылка с бензином. Весь стол разнообразно, дымно и вонюче вспыхнул. Треснул и занялся драгоценный Костин ноутбук.

Костя бросился к портьере и стал отдирать её, чтобы накрыть пламя. Портьера была намертво прикреплена к какой-то резной деревяшке - Костя даже повис на ней, но плотная ткань не прорвалась.

«Вот так я и сберёг имущество Колдобиных, - с ужасом подумал Костя. – Этот стол и всё это барахло кучу денег стоят! А как спасать?»

В камине до сих пор мирно мерцали поленья, но гостиную заволокло чёрным, сплошным дымом, глухим, как войлок. Что-то громко трещало и разгоралось уже на полу.

Вдруг Костя забыл про столик и колдобинские ценности. Он понял, что оказался в западне: дверь наглухо забаррикадирована, а окна забраны коваными решётками. Он попробовал эти решётки расшатать, но куда там! Даже если б был у него перстень с алмазом (сдуру вдруг подумалось о таком счастье), то работы всё равно хватило бы на пару недель. Оставалось одно: разобрать баррикаду.

Задыхаясь и слабея от ужаса, Костя сдвинул диван, спихнул с комода стулья и журнальный столик. Сам же комод упёрся и ни в какую не желал сходить с места. Костя совсем выбился из сил. «Как глупо приходится умирать – в борьбе с комодом», - подумал он и снова навалился на врага. Никакого результата.

Наконец Костя сообразил, что из комода надо вытащить тяжёлые ящики. Полетели из них в огонь какие-то тряпки, кипы папок с колдобинскими архивами и даже набор тяжеленных колёсоподобных гирь, какими орудуют, продавая картошку мешками.