Пока Салоники понемногу возвращались к нормальной жизни, в Афинах стремительно разворачивались грозные события. Жители города читали газеты и знали: что бы ни произошло в столице, последствия скажутся и на них самым серьезным образом.

Премьер-министр Георгиос Папандреу не особенно стремился разыскивать и наказывать тех, кто сотрудничал с немцами, зато, казалось, был крайне заинтересован в окончательной демобилизации войск, принадлежавших к левому крылу. У левых это вызывало недовольство и подозрения, и третьего октября они организовали демонстрацию. Тысячи людей собрались на площади Синтагма в центре Афин, и полиция открыла по толпе ничем не спровоцированный огонь. В последовавшей за этим давке погибло шестнадцать демонстрантов, и на улицах вспыхнули открытые столкновения между полицией, британскими войсками и бойцами ЭЛАС. Через несколько дней левые начали преследовать тех, о чьем коллаборационистском прошлом было хорошо известно.

ЭЛАС захватила отделения полиции и тюрьму, однако недооценила силу противников, которые чаще всего были хорошо организованы и вооружены. Примерно через неделю прибыло массированное подкрепление, ЭЛАС пришлось сражаться с британцами и отступать.

К началу января ЭЛАС в беспорядке покинула столицу, потеряв до трех тысяч бойцов. Еще семь с половиной тысяч были взяты в плен. Правые силы тоже потеряли больше трех тысяч, не считая множества пленных. В эти недели Афины стали полем сражения.

– Так вот чего хотел твой сын! – кричал жене Константинос. – И чего же он добился?

– Там был не только он, – резонно отвечала Ольга. – Почему ты всегда так говоришь, как будто это он во всем виноват? Он ведь там, наверное, не один.

– Ну, кроме него, я других коммунистов не знаю!

Как обычно, Ольге оставалось только закусить губу. Она не хотела думать о сыне как о коммунисте и считала, что он борется за демократию и справедливость. Но с мужем никогда не спорила. Хватит и одной гражданской войны.

Между тем и в Салониках уже становилось все голоднее. Опять стали пропадать обувь, одежда и медикаменты. Многие приписывали это действиям ЭЛАС и ополчались на них каждый раз, когда голод усиливался. Комнинос был одним из тысяч, выступавших против ЭЛАС. Теперь, когда правые газеты изо дня в день публиковали фотографии ее жертв, когда ходили слухи о массовых захоронениях и зверских убийствах, многие не считали для себя возможным поддерживать людей, казнивших врагов из соображений личной мести.

Наконец ЭЛАС взяла в заложники тысячи мирных людей в Афинах и Салониках. Большинство из них принадлежали к буржуазии – государственные служащие, армейские чиновники и полицейские. Им пришлось делать долгие переходы в суровые холода, без теплой одежды и обуви. Многие замерзли насмерть. Зверскую жестокость этой акции живописали все газеты.

– Он, по-видимому, ничуть не сомневается, что его сын способен на такое, – жаловалась Павлине Ольга. – Как может родной отец думать о сыне самое худшее? Он считает, если ты коммунист, значит уже автоматически убийца.

– И можно подумать, на другой стороне все сплошь ангелы небесные! – отвечала Павлина. – Я уже наслушалась рассказов о том, что они творили, – там тоже хорошего мало.

Служанка была права. Крайнюю жестокость проявили обе стороны, и все же левые потеряли поддержку даже в тех областях, которые они освободили от немцев. Люди в большинстве своем были сыты войной по горло, они жаждали мира и считали, что именно левые мешают его установлению.

В феврале 1945 года уже казалось, что их желание вот-вот исполнится. В Варкизском соглашении ЭЛАС обязалась сдать оружие в обмен на амнистию политическим преступникам и референдум по поводу Конституции. Какое-то время Ольга и Катерина наивно воображали, что Димитрий вот-вот вернется и помирится с отцом.

Однако вскоре оказалось, что это соглашение ничего не стоило. Правые батальоны смерти и вооруженные формирования открыли беспощадную охоту на коммунистов, и начался настоящий террор против тех, кто сражался на стороне левых.

Эти события были, разумеется, главной темой бесед за обеденным столом Комниносов на очередном званом вечере. Торговцы и бизнесмены Салоников хотели одного: чтобы можно было снова нормально вести дела и чтобы политические дрязги не снижали им прибыли.

Павлина хлопотала на кухне, ожидая, когда можно будет зайти в столовую и убрать со стола после главного блюда. Как только беседа становилась громче, чем стук ножей и вилок, она понимала, что все уже доели и пора подавать следующее блюдо.

За работой она мурлыкала что-то себе под нос и то и дело отступала на шаг, чтобы полюбоваться результатом своих усилий.

Ее гордостью были неповторимые земляничные пироги: сочные консервированные ягоды под слоем патоки, а в самом низу – скрытый от глаз шоколадный крем. Она знала, какой это будет сюрприз для гостей, когда они проткнут пирог вилками и обнаружат под красной мякотью что-то еще. Служанка посыпала пироги сахарной пудрой и поставила на сервировочный столик, уже собираясь подавать.