Уже от того, как отец произнес «с этим народом», Димитрию захотелось сплюнуть, но умение сдерживаться всегда было его сильной стороной. Каждый раз он оставлял за отцом последнее слово и почти забавлялся этим.

– Не суйся завтра на улицу, хорошо?

Выходит, Константинос знал, что Димитрий ходил сегодня на демонстрацию. Значит, кто-нибудь из зевак увидел его и доложил.

Следующий день начался так же, как предыдущий. Группа студентов, и Димитрий в их числе, собралась вместе и направилась к центру Салоников, чтобы присоединиться к народу.

Атмосфера была уже совсем другая. В центре протестующие кричали: «Да здравствует забастовка!» – а напротив стояли полицейские и военные. Какое-то время они просто смотрели друг на друга. Это было похоже на затишье перед бурей.

Василий, которому непременно хотелось быть в центре событий, пробился ближе. Димитрий пытался последовать его примеру, но его остановила внезапно уплотнившаяся толпа. Раздался многоголосый рев, и все разом, дружно двинулись вперед.

И тут, словно поняв, что теряют контроль над ситуацией, полицейские открыли огонь.

Димитрий стоял сзади и ничего не видел, только почувствовал обратное движение – народ попятился, кто-то повернул, пытаясь убежать. Начался хаос, паника, всеобщее смятение. Никто не верил в то, что происходит. Полиция открыла огонь по безоружным.

Люди бежали во все стороны, крича, пробивая себе дорогу кулаками, и среди них были студенты, друзья Димитрия. Но сейчас было не до того, чтобы высматривать в толпе друг друга.

Никто не понимал, что происходит, никто не знал, что будет дальше, всех подгонял животный инстинкт самосохранения, и кого-то уже сбили с ног в давке. Димитрий сам не заметил, как оказался в каком-то переулке. Все соседние магазины и кафе были закрыты, спрятаться негде. Он бежал вслепую, не останавливаясь. Сейчас демонстрантов схватят, а Димитрий знал, как жестоко в полиции обходятся с задержанными.

Когда ноги уже подкашивались от изнеможения и страха, он увидел, что добежал почти до самой улицы Ирини. Там он постучал в дверь кирии Морено.

У нее он и просидел несколько часов, чувствуя себя в безопасности, но тревожась за друзей, которые были с ним. Наконец юноша подумал, что полиция, наверное, уже прекратила разыскивать нарушителей порядка, и собрался уходить. Кинул взгляд вдоль улицы, туда и обратно, чтобы убедиться, что путь свободен, и еще, как он признался себе, чтобы посмотреть, нет ли где поблизости Катерины, а потом быстрым шагом направился к улице Ники.

Мать была вне себя от радости, увидев его.

– Димитрий! – воскликнула она, обнимая сына, и он почувствовал, как ее теплые слезы капают ему на рубашку. – Ты был там, правда?

– Прости, мама, мне очень жаль. Ты, должно быть, так волновалась.

– Я знаю только, что люди погибли, – сказала она. – Павлина только что пришла, принесла новости… Я подумала, вдруг и ты тоже среди них.

– О господи! – воскликнул Димитрий, отстраняясь. – Мы все были без оружия.

– А многих страшно покалечило, – прибавила мать. – Я так рада, что ты дома.

– Василий был впереди. Я должен узнать, где он.

Димитрий выскочил из дому и побежал по улицам к больнице. Повсюду валялись какие-то обломки, брошенные вещи – свидетельства паники, охватившей демонстрантов, когда полицейские повернули против них оружие.

Поиск по всем палатам ничего не дал – значит его друга не было среди раненых, и Димитрий с замиранием сердца отправился в стоявший рядом морг. Врач в больнице сказал, что убитых свозили туда.

Подходя к зданию, он увидел знакомое изможденное лицо. Это был отец Василия.

– Здесь его нет! – крикнул тот и обнял Димитрия со слезами облегчения. – Здесь его нет!

– И в больнице тоже нет! – сказал Димитрий.

– Нет? Я как раз туда собирался.

– Уже незачем. И домой он не приходил?

– Нет, – ответил отец Василия. – Остается только одно.

Они понимали, что молодой человек, скорее всего, арестован.

– Пойду в тюрьму, – сказал отец Василия. – А вы лучше не ходите. Лишний риск.

Следующий день стал днем траура. Проводить погибших в последний путь пришли тысячи. Двенадцать усыпанных цветами тел пронесли по улицам в открытых гробах, и люди скорбели по убитым и по десяткам раненых, что лежали в больнице. Те, кто шел в траурной процессии, оплакивали не только погибших друзей, но и свою свободу. Лепестки цветов устилали место, где пули настигли демонстрантов.

Когда были объявлены новые забастовки, Метаксас воспользовался поводом, которого давно ждал. Он доложил королю, что в стране готовится коммунистический переворот. Четвертого августа генерал получил разрешение на введение военного положения. В Греции установилась диктатура.

Жара в тот день стояла невыносимая, и вечером температура не опустилась ниже тридцати пяти градусов. Ольга рано ушла спать.

Димитрий увидел, что его место за столом изменилось. Теперь он сидел напротив отца. Павлина еще не принесла первое блюдо, однако вино уже было налито.