Черчилль предрекал кровопролитие. Он говорил, используя апокалиптические образы, о неспособности индийцев к самоуправлению, о страданиях неприкасаемых и неизбежности межобщинных столкновений. Черчилль возглавил движение непримиримых империалистических романтиков – несгибаемых защитников британского господства в Индии и данного от Бога права каждого розовощекого англичанина сидеть на веранде и, прикладываясь к стаканчику, гордиться владычеством в этой стране.

Вежливая формулировка преобладающего мнения состояла в том, что Черчилль не вполне разбирался в происходящем. Все партии выступали за большую индийскую независимость – такие настроения преобладали даже у тори. Чего же он добивался? Боюсь, его мотивы были не совсем чисты. Его, конечно, возмущала перспектива утраты Индии, что стало бы ударом по «престижу» Британской империи, не говоря уже о потере экспортного рынка для ланкаширских тканей. В этом смысле его цели выглядели эгоистичными и шовинистическими.

Черчилль не был страстно влюблен в Индию – он не появлялся там с 1899 г., когда, будучи младшим офицером, он в основном занимался выращиванием роз, коллекционированием бабочек, игрой в поло и чтением Гиббона. Он не был особенным знатоком предмета. Выступая перед одним из комитетов палаты общин, он, как ни странно, ограничился общими местами, приукрашенными риторикой. Страшная правда состояла в том, что Черчилль был занят политическим позиционированием.

Он хотел сменить Стэнли Болдуина во главе Консервативной партии, заручившись для этого сдобренной карри поддержкой правого крыла консерваторов – а они не были высокого мнения о перебежчике и экс-либерале. Индия превосходно подходила для демонстрации сертификата реакционера. Он выступал с длинными цветистыми речами на митингах, при этом – подобно нынешним сторонникам Партии независимости Соединенного Королевства – наслаждался тем, что его с единомышленниками считали полоумными маргиналами. «Мы – своего рода низшая раса, умственно неполноценная и преимущественно состоящая из полковников и других нежелательных лиц, сражавшихся за Британию», – похвалялся он.

Но стратегия провалилась. Акт об управлении Индией был принят. Лейбористское правительство с согласия консерваторов добилось предоставления большей независимости стране, которая сегодня считается крупнейшей демократией и локомотивом экономического развития. Черчилль был вытолкнут на периферию – события доказали его неправоту. Лучшее, что можно сказать, – то, что он принял поражение с характерным достоинством: в 1935 г. Черчилль в послании Ганди пожелал ему удачи: «Добивайтесь успеха, и, если это случится, я буду способствовать, чтобы у вас стало больше возможностей». Также необходимо помнить, что Черчилль не был полностью неправ в своих пророчествах: окончание британского правления в 1947 г. на самом деле сопровождалось ужасающим межобщинным насилием, при этом погибли около миллиона человек, а проблема кастовой системы сохраняется и сейчас.

Но это не может служить хорошим оправданием для политики, которая в наши дни представляется донкихотским ретроградством. Давайте дадим неверной позиции по Индии ФАКТОР ФИАСКО 5 и ФАКТОР ЧЕРЧИЛЛЯ 10.

В 1935 г. Стэнли Болдуин снова стал премьер-министром, однако Черчилль зашел слишком далеко в своей непокорности, особенно в отношении Индии, так что в кабинете министров ему места не нашлось. Но у Черчилля по-прежнему оставались возможности для нанесения ущерба. Мог ли он найти другую кампанию, присоединиться к другому делу, чтобы снова очутиться в центре сцены? Мог ли он устроить еще один провал? Конечно, мог!

Поздней осенью 1936 г. стало широко известно о том, что у короля Эдуарда VIII роман с разведенной американкой по имени Уоллис Симпсон. Сколь странным это ни покажется сегодня, такое поведение считалось непростительным. Набожный, попыхивающий трубкой Стэнли Болдуин был в тихом ужасе. Он решил, что король на самом деле может жениться на разведенке – но ему придется отречься.

Положение молодого монарха было отчаянным. Он чувствовал, как под ним трещит лед, что его царствованию может прийти конец. Ему был нужен тот, кто сумеет стать его проводником, у кого есть влияние и опыт в общественных делах. Он обратился – а к кому же еще? – к Черчиллю. Двое были лично знакомы: король останавливался в Бленхейме, он и Черчилль хорошо ладили друг с другом, последний даже написал для него парочку речей.

Черчилль пообедал с королем в Виндзорском замке и впоследствии написал ему веселое письмо (возможно, будучи нетрезвым), в котором объяснялось, как уцелеть. В нем было также разумное замечание, что сейчас не самое подходящее время для того, чтобы покинуть страну. Черчилль стал неофициальным лидером «партии короля», и 8 декабря, отлично подзаправившись на какой-то англо-французской пирушке, он решил поделиться с палатой общин своими соображениями.

Сердцевиной дела, на его взгляд, были сердечные дела, а король все-таки был королем, и, если у министров проблемы с миссис Симпсон, то уйти должны они, а не король. Увы, Черчилль неправильно истолковал настроение палаты общин. Его речь была заглушена криками возмущения: большинство парламентариев только что провели несколько дней, выслушивая сварливые пуританские бормотания своих избирателей.

Вопли стали настолько громкими, что в конечном счете Черчиллю пришлось сесть, недосказав подготовленные слова. Гарольд Никольсон заметил: «Вчера Уинстон потерпел крах в палате общин… За пять минут он уничтожил ту кропотливую восстановительную работу, которой занимался два года». Многие люди – даже его друзья – решили, что на этот раз с ним покончено. Давайте присудим кризису отречения ФАКТОР ФИАСКО 6 и ФАКТОР ЧЕРЧИЛЛЯ 10, хотя на современный взгляд победа в споре, разумеется, должна принадлежать Черчиллю.

Сегодняшнему электорату будет до лампочки, если их монарх решит жениться на разведенке (только подумайте, и престолонаследник, и его супруга ранее состояли в браке). Но тогда это воспринималось категорически не так. И снова Черчилль был списан: прогрессивный и сочувствующий образ мыслей был сочтен ультрамонархистским и подхалимским.

Ему исполнилось шестьдесят два, и он казался устаревшим, изнемогшим, большим эдвардианским морским существом, беспомощно колышущимся на гальке, извергающим что-то бессодержательное через свое дыхательное отверстие. Вряд ли кто-нибудь в этот момент допускал, что через три с половиной года он станет премьер-министром.