Разумеется, было правильно защищать арабов, сказал Черчилль комиссии Пиля, и евреи поступали плохо, не нанимая их. Но сионистский проект представлялся ему прогрессивным в своей основе, просвещенным и цивилизующим. Не имело смысла позволять арабам вставать на пути прогресса – ведь в конечном счете от него будет выгода для всех.

«Я не допускаю, что у собаки на сене может быть решающее слово о сене», – сказал Черчилль. Это сродни заявлению, что Америка должна быть предоставлена индейцам, а Австралия – аборигенам. На взгляд Черчилля, это было абсурдно и являлось преступлением против его виговских концепций социального развития.

В любом случае он отрицал, что завез в Палестину «чужеземную расу». «Вовсе нет», – заявил он. Именно арабы были завоевателями. Черчилль отметил, что во времена Христа население Палестины было значительно больше и ее обитатели в основном являлись евреями. Все изменилось в VII веке. «Когда в мировой истории случилось магометанское потрясение и исламские орды нахлынули на эти места, они все сокрушили, все разнесли вдребезги. Ранее возделываемые террасы на холмах превратились в пустыню при арабском господстве».

Комиссия настаивала, чтобы Черчилль пояснил, когда, по его представлению, произойдет обратное изменение. Когда евреи снова станут большинством? «Британское правительство является судьей, и оно должно сохранять власть, чтобы быть судьей». Это если не романтично, то сверхоптимистично, и на каком-то уровне Черчилль должен был понимать это. Британия определенно не могла сохранять власть в Палестине достаточно долго для гарантии продолжительной игры по правилам между евреями и арабами.

Когда Черчилль стал министром по делам колоний в 1921 г., он взял на себя ответственность за величайшую империю, которую когда-либо видел мир, но ее финансовые возможности уже были растянуты до предела, до готовности лопнуть. Какие задачи он ставил, выполняя британский мандат в Месопотамии? Да, отчасти он намеревался защитить нефтяные интересы, хотя ближневосточная нефть еще не приобрела доминирующего положения в британском стратегическом мышлении. В 1938 г. 57% британской нефти поступали из Америки и лишь 22% – с Ближнего Востока.

Его главной целью было снизить стоимость патрулирования тех мест, которые он описал – словами, не позволяющими ему снискать расположение Министерства туризма Ирака, – как «десяток-другой грязных деревень, зажатых между болотистой рекой и обжигающей пустыней, населенных несколькими сотнями полуголых семей, обычно голодных». Зачем тратить пехоту ради этой дыры, говорил Черчилль, если солдаты могут быть в Индии? Так что он сократил военные расходы и решил опираться на ВВС, которые вполне могли достичь британских устремлений обстрелами с бреющего полета и бомбежками. Впоследствии это привело к нескольким отвратительным эпизодам, за которые он не нес прямой ответственности и которые осуждал, когда британские самолеты атаковали мирное население.

Он также выступал за использование (правильно, вы догадались) отравляющего газа – именно из-за этого греха мир сильнее всего ненавидел Саддама Хусейна. К счастью, замыслы Черчилля потерпели неудачу, хотя он и протестовал: «Я не понимаю, почему считается законным убивать людей пулями, но варварским – заставлять их чихать».

Что бы Британия ни делала в Месопотамии, Черчилль решил делать это как можно дешевле: как-то он даже предложил вообще покинуть Багдад и срезать расходы до 8 миллионов фунтов в год, ограничив действие мандата Басрой на юге.

Дело в том, что Британия вовсе не хотела удерживать эти владения из-за неуместного стремления к престижу или колониального бахвальства. В 1919 г., еще до того как он стал министром по делам колоний, Черчилль предлагал передать Турции мандат и на Месопотамию, и на Палестину. Приобретя некоторый иракский опыт, он сказал: «Я ненавижу Ирак и хотел бы, чтобы мы никогда не входили туда. Это сродни жизни на верхушке неблагодарного вулкана». Возглавляемым США коалиционным силам имело смысл обратить внимание на эти слова до своего вторжения в 2003 г.

Цель британской миссии в Ираке и Палестине состояла в наведении на этих территориях как можно большего порядка, по крайней мере, насколько позволяли стесненные финансовые обстоятельства: нужно было выполнить мандат и затем обеспечить то, что последующие режимы будут как можно более дружественны к Британии, ведь ее военные возможности достижения целей за границей заметно уменьшились. Иракский мандат официально продолжался до 1932 г., но Британия оказывала влияние еще долгое время. К концу Второй мировой войны стало очевидно, что британские усилия удержать Палестину обречены на неудачу.

Еврейская иммиграция была неостановима ни морально, ни физически, и, поскольку арабская реакция оказалась как всегда бурной, британские войска попали в отчаянное положение, стараясь отстаивать принципы декларации Бальфура и проявлять справедливость к обеим сторонам. Британцы по-прежнему пытались ограничить масштаб еврейской иммиграции, случались ужасные эпизоды, когда бывших узников нацистских лагерей задерживали в организованных британцами лагерях, но не допускали в Палестину.

Еврейские террористы начали направлять свои стволы и бомбы на британцев – тех самых людей, которые создали их родину. Был убит лорд Мойн, британский министр по делам Ближнего Востока, на яхте которого в южных морях Клементина Черчилль когда-то кокетничала с обходительным торговцем произведениями искусства Теренсом Филипом. Они убивали британских солдат, которые лишь выполняли свою работу. Это наполняло абсолютной яростью Эрнеста Бевина, лейбористского министра иностранных дел.