Эмма сидела на скамейке в тени платанов. Сначала она нас не заметила, похоже, погрузилась в мысли, смотря прямо перед собой, не замечая ни городского шума, ни проносящихся мимо машин, ни прохожих. Когда мы подошли к ней, она окинула нас подозрительным взглядом, и я испугался за душевное состояние жены. Что-то внутри нее проснулось в ответ на почудившуюся ей угрозу. Другая женщина взбудоражила ее. Эстель возродила ее к жизни.

Эмма сидела и смотрела на нас, притихшая и какая-то отстраненная. Может быть, сказывалось действие таблеток, а может, она принимала какое-то решение. Она выглядела истинно по-английски, когда отложила газету и поправила летнее платье от „Марка и Спенсера“.

— Привет.

Эстель уже пришла в себя. Она улыбнулась:

— Думаю, что мы кое-что выяснили. Давайте пойдем что-нибудь выпьем.

Эмма не смягчилась, но, по крайней мере, приняла предложение, и мы отправились в ближайшее кафе — одно из многочисленных заведений, раскинувшихся у реки. Мы сидели за белым столиком, под тентом в полоску, как будто не случилось никакого кошмара и наши дети были в безопасности. Но нет, я все время помнил о том, что они остались в прошлой жизни, дверь в которую захлопнулась. Я боролся с жарой и шумом бестолкового разговора, который сливался со звуками разбивавшейся о плотину воды, извергавшей брызги и пенившейся. Из головы не выходили эти две смерти в лесу и игрушки, украденные прошлой ночью.

Когда Эстель рассказала, что мы разузнали этим утром, Эмма долгое время молчала. Она с рассеянным видом вертела в руках кофейную ложечку. Я дотронулся до ее руки, и ее кожа показалась мне сухой и холодной, как у змеи. Да, безусловно, сказывалось действие снотворного.

— Насколько далеко вы заглянули? Я имею в виду — по времени? — вдруг спросила она.

Удивленная Эстель пояснила:

— На тридцать семь лет назад.

— Я это к тому, что достаточно ли далеко для того, чтобы уяснить, почему дети Сульта вели себя таким образом?

— Это были странные дети. Из странной семьи.

— А! — на губах Эммы мелькнула слабая, кривая, чуть ли не надменная улыбка. До нашей свадьбы у нее был короткий роман с психиатром, и что-то от его циничного отношения к человеческой натуре пристало к ней. — Как же они дошли до этого, дети из такой приличной семьи? Что довело их до сумасшествия?

Эстель нахмурилась, стрелки морщин залегли на ее лбу.

— Разве Сульты не участвовали в войне? — настаивала Эмма.

Я понял по реакции Эстель, насколько болезненным был этот вопрос. Война все еще оставалась свежей раной.

— Конечно.

— Заводы ведь находились на юге?

— В Тулузе и Марселе.

— И что же случилось с авиационным производством? — тихо спросила Эмма.

Эстель явно увиливала от ответа:

— Мне нужно проверить…

— Давайте выпьем еще по чашечке кофе, — предложил я.

Мы видели, что Эстель чувствует себя не в своей тарелке, но она все же пыталась ответить на наши вопросы.

Кто были Сульты? Династия, основанная отцом Марселя, пионера авиации, который летал еще с Блерио и Грэхем-Уайтом. В 1940 году он передал все дела Марселю, Завод в Тулузе выпускал истребители, но затем Франция потерпела поражение и Петэн приказал остановить производство. Что происходит с военным заводом, когда страна проигрывает войну? Правительство Виши переключило заводы Сульта на выпуск кастрюль и лампочек? Но все было не так просто. Переоборудование действительно началось, однако немцам вскоре надоело играть с Виши и они оккупировали всю страну.

— И что же они начали выпускать? — настаивала Эмма.

— Ну… это… — Эстель покраснела под загаром. — Они… мы… снова производили военную продукцию.

— Для немцев?

Она кивнула. Не самая славная глава в истории Франции.

— А-а, — вздохнула Эмма, будто доказала что-то и выиграла. — И какую же продукцию? Военные самолеты?

В конце концов Эстель, хотя и с оговорками, признала факт сотрудничества Сультов с оккупантами.

— Нет-нет, только компоненты. Комплектующие части. Не сами самолеты. Завод в Тулузе переключился на детали для ракет, для „Фау-1“ и Фау-2“.

Эмма откинулась назад, допила кофе и стала собирать свою сумку.

— И вы говорите, что дети сошли с ума. Дети Марселя? Сколько им было тогда?

— Они родились во время войны…

Эмма наконец собралась.

— Я так устала. Ты должен отвезти меня назад, Джим. — И затем, как прощальный выстрел: — Что случилось с семьей Сультов в конце войны?

— Не знаю, — призналась Эстель.

Эмма попросила меня оплатить счет и протянула руку Эстель:

— До свидания.

Мы оставили Эстель в Понтобане и поехали назад в свой неприветливый дом. Эмма развалилась на сиденье. Похоже, поездка утомила ее столь же сильно, как и меня.

— Я собираюсь проверить это, — сказал я. — Что случилось с фирмой Сульта во время и после войны? Что привело к тому, что двое детей сошли с ума?..

— Не знаю и знать не хочу, — отрезала она. — Делай, что тебе заблагорассудится. Это ты привез меня сюда.

— Дорогая… прошу тебя. Это может пролить свет на то, что случилось с нашими детьми.

— Они мертвы так же, как и дети Сульта, — прошептала она. — Не пытайся уверять меня, что это не так.

Я покосился на нее. Лицо ее было бескровным. Я знал, что ничего хорошего пребывание в этом месте, с его жарой и атмосферой таинственности и страха, ей не принесет.