— Он говорит, что услышал шум, — пояснил Клеррар.

— Именно. Какая-то тварь бродила в доме.

— И что он преследовал машину много километров, пока не потерял ее.

— Машину?

— Он думает, что это был большой „пежо“.

— Он думает?

— Бушевала гроза, месье, разобрать было трудно.

— И?

— И когда он потерял ее, решил доложить в Понтобан.

— Оставив нас одних.

— Это его ошибка, месье, о которой я сожалею. Но ничего же ведь из-за этого не случилось.

Вспомнив перепуганное лицо жандарма, я подумал, не наврал ли он, но вслух ничего не высказал: и без того уже было неприятно говорить о ночном воре, стащившем книги и игрушку.

— Вы уверены, что в доме действительно что-то пропало? — спросил Клеррар. — И что это унес ваш ночной визитер?

— Я-то уверен. Никому больше не нужны мягкие игрушки.

Клеррар повернулся к Эмме:

— Так вы утверждаете, что вещи исчезли?

— Я их не трогала, — заявила та.

— Вы можете уточнить все с Ле Бревом. Мы говорили с ним когда-то об этой игрушечной собачке. — Это звучало как бред. — Собачке по имени Шоколадка.

Клеррар протер глаза, будто кража в ночи явилась еще одним свидетельством, которое они постараются обернуть против меня, будто эта уловка, придуманная мною, чтобы направить следствие по ложному пути.

— У нас есть опись, — заявил он и начал бормотать по-французски, отдавая обычные распоряжения об обыске и отпечатках пальцев, но я-то знал, что результата это не даст. Они только наполовину верили мне, Клеррар и Эстель, и даже моя собственная жена.

Эстель взглянула на свои наручные часы — золотые, на браслете — на загорелой коже:

— Если мы поедем… Я должна… Мне нужно кое-что сделать по работе, — неуверенно заговорила она.

Решение приняла Эмма.

— Мы все поедем, — сказала она. — Времени у нас достаточно.

Мы оставили Клеррара одного посреди двора и тронулись в путь.

Эмма настояла, чтобы мы высадили ее на площади рядом с рынком, где я парковался раньше. Она выглядела уставшей, но собранной, и заверила, что с ней будет все в порядке. Она предоставила Эстель и мне несколько часов. Встретиться мы договорились в сквере в центре города.

Когда мы остались одни, Эстель разогнала маленький „ситроен“, пока машину не начало трясти, и выехала из города по дороге, ведущей на север, к гряде холмов, которые притягивали ночные грозы. Она сняла жакет, и я невольно обратил внимание на ее упругую грудь под блузкой.

— Куда мы едем?

Она улыбнулась несколько мрачновато:

— Вы были правы насчет Элореана. Он все еще живет в этих краях. Свидетель того, что случилось много лет назад. Может, я задам ему от вашего имени вопросы, чтобы вы успокоились на этот счет?

Все начало становиться на свое место, и я громко закричал, но потом увидел, что моя спутница очень серьезна. Она исподлобья посмотрела на меня, ее лицо напряглось. Затем мы оба улыбнулись понимающей улыбкой. „Ситроен“ свернул с шоссе и запрыгал, как желе, по проселочной дороге среди кукурузных полей, которые тянулись вдаль и исчезали где-то у подножия гор.

Я попросил у нее помощи, и теперь она оказывала ее. Если я почему-то ждал подвоха от Ле Брева, то ей интуитивно верил. Я также решил, что она хочет сделать мне что-то хорошее, приятное.

Мы подъехали к белому каменному забору, за которым стоял дом, старинное строение, окруженное виноградниками и фруктовым садом, немного наклонившееся в одну сторону. Здание имело респектабельный вид, и скорее походило на виллу, а не на жилище крестьянина: солидный фасад, двухэтажное, с центральным входом, с жалюзи небесно-голубого цвета, скрытые от глаз внушительные пристройки сзади, в большом огороженном саду. В таких любят селиться отставные военные. Достаток и ухоженность усадьбы резко контрастировали с окрестными голыми холмами, где боролись за существование карликовые деревца и вереск.

Эстель остановила машину. Чувствовалось, что она напряжена.

— Вы все-таки хотите продолжать ваши поиски? — спросила она, повернувшись ко мне.

— Да.

— Тогда посмотрите на этот дом.

— Ну и что? Маленький симпатичный особнячок.

— В нем живет месье Элореан.

— Полицейский, который расследовал дело о пожарах?

Она открыла калитку и повела меня по дорожке, между благоухающими цветущими кустами.

— Бывший полицейский, — уточнила она. — Предоставьте его мне, ладно?