— Черт возьми, инспектор, неужели вы не понимаете, как важно выиграть время? Если мои дети там, я хочу найти их сейчас же. Сегодня, а не завтра. Неужели вы не понимаете — сегодня!

Его глаза холодно изучали меня. Затем он кивнул и вышел, чтобы проконсультироваться с кем-то, а я почувствовал неуверенность Эммы, смесь подозрения и страха, охватившие ее.

— Дорогая, ты должна мне верить.

Она не ответила и стояла в полном оцепенении, пока сестра принесла бокалы с апельсиновым соком. Я думал о своих обязательствах, о своем долге перед ней, перед Бобом Доркасом, перед тем, что осталось от нашей семейной жизни. Я смотрел на нее и надеялся.

Ле Брев вернулся, и жандармы вышли.

— Врач говорит, что это зависит от вас, месье. Вы сможете поехать туда после обеда, если я все организую?

— Дайте мне чаю, — ответил я.

Следующий час был полон боли, физической и моральной. Попытавшись пошевелить рукой, я чуть не потерял сознание от боли, но я все же нашел в себе силы умыться и побриться; принесли кофе и булочки, которые мы съели, сидя на кровати. Мы старались говорить об отвлеченных вещах, но снова и снова возвращались к детям.

— Мне страшно, — сказала Эмма. — От того, как Ле Брев смотрит на тебя, а ты на него.

— Мне кажется, он замешан в этом каким-то образом.

— Не говори так.

Я отодвинул пустой поднос и встал.

— Куда ты идешь?

— Позвонить в Рингвуд.

— Зачем?

— Сказать им, что ты здесь. И сказать Джеральду, куда мы едем. На всякий случай.

— На какой случай?

Я улыбнулся. На случай беды? На случай, если Ле Брев попытается заставить нас замолчать раз и навсегда?

— Отец знает, что я здесь.

— Конечно. — До этого я уже додумался. — Я скажу, что нашел в особняке Сультов.

— Нет, не делай этого…

— Почему, дорогая?

— Потому что… — она не закончила фразы. А имела она в виду, несомненно, то, что все еще не верила мне.

— Я все же позвоню.

Нас проводили в пустой кабинет, заставленный шкафами с папками. Жалюзи были опущены, и мне прежде всего захотелось поднять их. Сквозь них пробивался утренний свет.

Мы быстро дозвонились до Джеральда, и я рассказал ему об обуви.

— Правда? — с трудом поверил он. — Совершенно невероятно.

„Господи Боже мой, эти вечно сомневающиеся британцы“, — подумал я.

Последовала долгая пауза.

— Это… э-э… место, особняк… Как ты на него вышел?

— Это долгая история. Но в конце концов я проник туда.

— Я думаю…

— Послушай, старик. Дети были там. Мы возвращаемся туда с полицией. Я просто хотел, чтобы ты знал об этом.

— И Эмма тоже едет?

— Она хочет поехать.

Он произнес, приглушив голос:

— Позаботься о ней.

— Конечно, Джеральд. — Я посмотрел на жену, стоящую рядом. — Я люблю ее.

Я положил трубку, и мы пошли по коридору к выходу, у которого, как сказал Ле Брев, нас уже ждала машина сопровождения. Эмма с присущей ей английской сдержанностью не показывала своих чувств на людях.

— Зачем ты ему сказал это?

— Потому что это правда.

— Я о другом. О том, что мы едем туда. Это может оказаться иллюзией, ложной надеждой.

— Возможно. Но это также и для того, чтобы подстраховаться — так, на всякий случай.

Эмма молча стояла рядом со мной, бесстрастно глядя на двор.

— Да пошли они, — вымолвила она. — Почему мы должны их бояться?

Мне захотелось обнять и поцеловать ее, если бы она позволила. Это была моя настоящая Эмма, маленькая ведьма, в которую я влюбился, а не та печальная, взвинченная женщина, которая пришла ко мне в больницу. Пока мы ждали, подъехал на своей машине Клеррар.

— А, месье, мадам. Мы искали вас, — он сиял. — У нас есть необходимые разрешения. Через несколько часов мы будем готовы.

Эмма почему-то сильно побледнела.

— Мадам Фрилинг не передумала ехать?

Я посмотрел на нее и увидел на ее лице все надежды, которые мы тайно лелеем, надежды обмануть смерть. И все наши страхи. Страхи, что, найдя детей или выяснив, что случилось с ними, мы все же можем потерять друг друга.

Мы отправились туда тем же вечером в сопровождении эскорта машин. В первой машине сидели Ле Брев, Эмма и я. В других — Клеррар, заместитель Ле Брева, Констан и несколько жандармов. В таком составе мы выехали из увешанного флагами двора комиссариата и направились на север в горы. Солнце все еще припекало. Мы ехали быстро, мигалка на машине Ле Брева расчищала нам дорогу в эту сухую местность цвета песка.