А что же потерпевший поражение Константин Острожский? Московскому князю хотелось привлечь на свою сторону знаменитого литовского военачальника, оказавшегося в плену из-за ранения. Он «повел переговоры, чтобы тот оставил своего природного господина и поступил на службу к нему. Так как у того не было иной надежды на освобождение, то он принял условие и был освобожден, связав себя самой страшной клятвой. Хотя ему затем были выделены соответственные его достоинству поместья и владения, однако его не удалось ни умилостивить, ни удержать ими, и при первом удобном случае он через непроходимые леса вернулся домой».

Константин Острожский был одним из немногих литовских магнатов, что остались верными православию. Более того, он всемерно покровительствовал православным Великого княжества Литовского, открыл много новых церквей и монастырей. То есть гетман оставался белой вороной среди принявших католичество вельмож, а затем увлекшихся новомодными течениями: лютеранством, кальвинизмом… И тем не менее он оставляет поборника истинного православия – московского князя и бежит на родину, где не может надеяться на почести и награды после крупнейшей за последнее столетие неудачи под Дорогобужем.

Впрочем, в Литве не существовало карфагенской традиции распинать на крестах военачальников, проигравших сражение. Острожский был принят и даже получил гетманскую булаву исходя из соображений: за одного битого двух небитых дают.

Идея соединения русских земель продолжала жить, но, как мы уже отмечали, инициатива переходит к Москве. В августе 1506 года умирает король польский и великий князь Литовский Александр. С. М. Соловьев описывает следующий план московского князя:

«Василий хотел воспользоваться смертию бездетного зятя для мирного соединения Литовской Руси с Московскою: он послал сказать сестре, чтоб она “пожелала и говорила бы епископу, панам, всей Раде и земским людям, чтоб пожелали иметь его, Василия, своим государем и служить бы ему пожелали; а станут опасаться за веру, то государь их в этом ни в чем не порушит, как было при короле, так все и останется, да еще хочет жаловать свыше того”. К князю Войтеху, епископу Виленскому, к пану Николаю Радзивиллу и ко всей Раде Василий приказывал о том же “чтоб пожелали его на государство Литовское”. Елена отвечала, что Александр назначил преемником себе брата своего, Сигизмунда; но в Литве встала сильная смута и усобица, которою Василий московский хотел воспользоваться теперь в свою очередь».

Сын Ивана III Василий III (правил в 1505 – 1533 годах) продолжил отнимать русские земли у Великого княжества Литовского. Самое интересное, что опять поводом для войны послужила женщина, которая в результате династического брака призвана была нести мир между Москвой и Вильно. Елена – это имя когда-то стало причиной гибели Трои, теперь из-за него начало рассыпаться Великое княжество Литовское. Рассказывает Сигизмунд Герберштейн:

«Хотя после смерти Александра у Василия не было никакого повода к войне с братом Александра Сигизмундом, королем польским и великим князем Литовским, он, видя, что король склонен более к миру, чем к войне, и что литовцы тоже не желают сражаться, все же нашел случай к войне. Он стал говорить, что сестра его, вдова Александра, отнюдь не встречает с их стороны подобающего ее сану обхождения…» Результатом этой войны стало взятие русскими Смоленска – города, который более ста лет находился в составе Великого княжества Литовского, на завоевание которого князь Витовт потратил несколько лет жизни, который стоил немало литовской крови, хоругви которого спасли от разгрома под Грюнвальдом литовско-польское войско и принесли победу над тевтонскими рыцарями.

Московский князь долго и упорно его осаждал, но Смоленск выстоял, не помогли даже новейшие пушки огромного калибра.

Город пал в результате измены. Накануне видный литовский магнат Михаил Глинский поднял мятеж против короля Сигизмунда. Он был подавлен, а организатору бунта пришлось бежать в Москву. Там Глинский уговорил Василия III опять осадить Смоленск, обещая его взять, «но с условием, чтоб московит уступил ему это княжество». У Глинского среди осажденных оказалось много знакомых; их-то перебежчик и склонил к сдаче города путем переговоров и подкупа.

Окрыленный успехом, Василий III приказал войску наступать в глубь Литвы, а сам остался в Смоленске. Московское войско захватило несколько городов и подошло к Орше. Сюда же приблизилось литовское войско, усиленное поляками и иностранными наемниками. Вел его наш старый знакомый – князь Константин Острожский. Соотношение сил было не в пользу последнего: московское войско «числом приблизительно в восемьдесят тысяч человек, тогда как литовское не превышало тридцати пяти тысяч, хотя имело несколько полевых пушек. 8 сентября 1514 года Константин, наведя плавучий мост, покрытый камышовыми плетенками, переправил пехоту через Борисфен возле города Орши; конница же переправилась по узкому броду…» (С. Герберштейн). Когда половина литовского войска перешла реку, об этом доложили главному московскому воеводе Ивану Андреевичу Челяднину, советуя разбить врага по частям. На что знатный боярин горделиво ответил: «Подождем до тех пор, пока не переправится все войско, ибо наши силы настолько велики, что, без сомнения, мы без особого усилия сможем либо смять это войско, либо окружить его и гнать, как скот, до самой Москвы. В конце концов нам не останется ничего другого, как занять всю Литву».

Битва долгое время шла с переменным успехом, пока Константин Острожский не применил тактическую хитрость: «Литовцы умышленно отступив к тому месту, где у них были спрятаны пушки, направили их против наседавших московитов и поразили задние их ряды, выстроенные в резерве, но слишком скученные, привели их в замешательство и рассеяли. Такой неожиданный боевой прием поверг московитов в ужас, ибо они считали, что в опасности находится только первый ряд, бьющийся с врагом. Придя в смятение и полагая, что первые ряды уже разбиты, они обратились в бегство. Литовцы, развернувшись и двинув все свои силы, преследовали их, гнали и убивали. Завидев это бегство, отступили и оба русских фланга. Только ночь и леса положили конец этому избиению. Между Оршей и Дубровно, которые отстоят друг от друга на четыре немецких мили, есть река Кропивна; предавшись бегству по ее опасным и крутым берегам, московиты потонули в таком количестве, что запрудили течение реки. В этом бою были взяты в плен все военачальники и советники московитов…» Боярин Иван Челяднин содержался в Вильно в железных оковах, где и умер в 1538 году.

После победы под Оршей Острожский направился к Смоленску, но взять город не смог – Василий хорошо укрепил его и разместил там сильный гарнизон.

Смоленск, как мы помним, был обещан Михаилу Глинскому в наследственное владение, но московский князь явно не желал отдавать ему стратегически важный город. Разочарованный Михаил Глинский вступил в переговоры с польским королем, надеясь получить прощение и вернуться в Литву. Однако его сношения с королевским двором были раскрыты, и перебежчика заковали в тяжелые цепи.