то на обе эскадры не более станет их, как на три дни, а потом

также не останется ничего сухарей, надлежит посылать сколько

можно больше, — они нужнее всякой другой провизии. Ежели

провиант из Константинополя будут привозить на судах, то его

отнюдь с тех судов на берег не згружать, а тотчас посылать их

прямо сюда, чтобы отнюдь перевозкою не замедливать, ибо мы

терпим совершенный голод и бедствие. Когда писано сие письмо,

после противные ветры посылку от нас судна воспрепятствовали

и она еще к несчастию нашему замедлилась. Берегом от нас

отправлен курьер с таковыми же письмами, но не знаю, дошли

они к вам или нет; но ежели бы всех этих писем к вам не

пришло, то по прежним предписаниям моим вы уже знали

неминуемое бедствие наше от неимения провианта, и должны вы

были всеми возможностями стараться просить и поставлять

к нам провиант и одной минуты не замедливать.

Рапортом, ваше высокоблагородие, представляете, что

провизия у вас расходом кончилась, да и экономии служительской

почти уже нет. Ежели это справедливо, что у вас экономия не

сбережена, как следовало по уставу, я крайне вами недоволен,

почему у вас у одних на корабле такой великий недостаток

в экономии, а другие имеют еще ее достаточно. Следовательно,

еы не старались выполнять законное положение по уставу.

Сколько у вас есть теперь налицо служительской экономии

сухарей и прочей провизии, извольте ее при штабе и

обер-офицерах перевесить и перемерить и, сочиня ведомость, сколько ее

будет налицо и которое время стать может, представить ко мне

немедленно. Ежели у вас экономии действительно нет, то

величайший проступок сделали вы против закона и в крайнее

бедствие повергаете служителей. Впрочем предписанием исполнение

учинить по отданному от меня сего числа приказу и

рапортовать. Копию с приказа при сем препровождаю, отдайте ее также

к исполнению на фрегат «Григорий Великия Армении» и на

прочие суда.

Ваше превосходительство,

милостивый государь мой!

Почтеннейшее письмо вашего превосходительства я получил.

За выражаемую вами дружбу покорно благодарю. Я не имею

времени объясняться подробно, ко тогда дружбу вашу почту

совершенною, когда войска требованные пришлются, о которых

я повторяю мою просьбу ни одного дня не замедлить, так же

не препятствовать другим, которые желали к нам войска

послать. Ежели бы я на столь крайнюю надобность требовал

войска из других мест, то прислали бы ко мне по почте и ничто

бы их не удержало. В вашей воле зависит прислать те войска,

которые Блистательной Портою назначены от ваших детей 1,

так же и от других пашей, и я предвижу, что за упущением

времени может произойти вред невозвратный. Ежели вы точно

имеете ко мне дружбу, то прошу доказать ее исполнением моей

просьбы, в каковой надежде имею честь быть.

Высокородный и превосходный господин паша — корейский

губернатор!

Милостивый государь мой!

От 15 числа минувшего, ноября письмом моим, посланным

с нарочным от меня гардемарином Мавро-Михайли, покорнейше

просил я ваше превосходительство не оставить меня старанием

доставить ко мне на судах морского провианта сколько

возможно. Кадыр-бей, командующий турецкою эскадрою, также

просил ваше превосходительство об оном и уверил меня, что

суда с провиантом от вас к нам уже отправлены. Я нетерпелива

оных ожидал, но между тем послан к вам от 21 ноября

поручик Артакино-, и сверх чаяния на оных днях от Кадыр-бея по^

лучил я уведомление, в котором объясняет он полученное им

известие, что в Морее готового провианта совсем нет. Таковым

известием я совсем убит, ибо служители наши все неизбежно

должны умереть с голоду, провианта у нас на эскадрах нет и

здесь достать неможно, с вами отсылка очень далека и надежды