Шрифт:
Которые сменяются отчаянием и безнадежностью.
Глава шестнадцатая
1950
– Мама!
– Что такое, Рив?
– Скажи папе, что он должен остаться дома. Пойди найди его, приведи обратно и скажи, что на этот раз он должен остаться!
Она топнула ногой, тряхнула своими белокурыми кудряшками и выдвинула вперед нижнюю челюсть точь-в-точь как ее отец.
– Боюсь, что не смогу этого сделать, дорогая. Ты сама скажи ему это, как только он вернется домой, ладно?
– Ладно. А когда он вернется?
– Не знаю.
Я сидела на корточках на кухне; опять потекла труба под раковиной. Бросив на стол гаечный ключ, я подумала:
«У меня есть собственные деньги. Я могу просто уйти, взяв с собой детей, и остановиться в каком-нибудь хорошем отеле в городе, где будет прислуга, и мы сможем ходить по магазинам, а по вечерам посещать театр. Что я делаю здесь, почему ползаю на коленях в этом старом доме в Коннектикуте, за столько миль от цивилизации?»
Слишком занятая, чтобы ответить на собственный вопрос, я вымыла руки, проверила пол под раковиной, чтобы убедиться, что труба больше не течет, и выпроводила Рив из кухни.
– Пойди скажи своей сестре, чтобы она выключила проигрыватель! – Я устала слушать «Вальс Тенессии» снова и снова, хотя раньше он мне казался очень милой песенкой. Первые сто раз я выслушала его безропотно.
Зазвонил телефон в парадном холле. Я ждала, что услышу топот ног, бегущих к нему, крики: «Я сама возьму трубку!» Но на этот раз никто не бросился к телефону, и он продолжал звонить, так что я поспешно направилась к нему сама, выбирая дорогу среди наваленных на полу коньков, роликов и хоккейной клюшки Энси, брошенной как раз поперек прохода.
– Алло?
– Почему так долго? – раздался раздраженный голос Чарльза на другом конце провода. – Я жду уже почти минуту.
– Не может быть. Ты где?
– В Вашингтоне, где же еще? Стратегические воздушные командные работы. Я думал, что говорил тебе.
– Нет, не говорил.
– У тебя все в порядке?
– Да, конечно.
– Никаких непредвиденных ситуаций на этой неделе?
– Пока нет.
Хотя с четырьмя детьми школьного возраста это был только вопрос времени, я в этом не сомневалась.
– Хорошо. Ты составила опись?
– Я сделаю ее на будущей неделе.
Чарльз часто требовал опись всех наших домашних вещей: одеял, кастрюль, сковородок, тарелок, столового серебра, даже бутылок с шампунем. Это началось с тех пор, как мы летали на Восток – а возможно, и со времен его трансатлантического перелета, – все должно было быть занесено в список или отвергнуто, если не служило полезной цели. Чарльз не видел причины, почему дом нельзя заполнить так же эффективно, как самолет. Он сам по-прежнему путешествовал только со своей маленькой потрепанной дорожной сумкой, той самой, которой он пользовался со времен нашей женитьбы.
– Хорошо. Дети в порядке?
– Да. Хочешь поговорить с ними?
В душе я надеялась, что он этого не захочет. Потому что кто-нибудь из детей может ляпнуть что-нибудь лишнее, а я буду потом расхлебывать.
– Нет, у меня нет времени. Я просто хотел узнать, все ли идет по плану.
По твоему плану, подумала я мрачно. Не по моему.
– Когда ты будешь дома? Рив только что спрашивал об этом.
– Не знаю. После этих конференций Пан Американ хочет, чтобы я присутствовал на их ежегодном собрании акционеров. После этого я думаю вернуться. Есть один проект, над которым я бы хотел предложить тебе поработать.
– О, Чарльз.
У меня упало сердце. В последний раз, когда он заговорил о «специальном проекте», как о какой-то награде за то, что я, безотказная, как щенок, помогла ему составить каталог всех деревьев в нашем имении. Пять акров, усаженных лесами и рощами.
– Обещаю, это будет не так, как в прошлый раз, – добавил он, как будто мог видеть выражение моего лица, – ты уверена, что у вас все в порядке?
– Уверена. Не опоздай на свое собрание. Мне надо готовить ужин.
– Надеюсь, не будет никаких стейков в будний день. Жаркое, я думаю, вполне подходящая еда.
– Если тебе интересно, я приготовила для нас фрикасе из цыпленка. Все, до свидания!
И я повесила трубку, наслаждаясь своей маленькой победой. Но внезапно почувствовала отвращение. Цыпленок вместо тушеного мяса! Просто смешно.
Если бы я действительно так мечтала одержать победу, я сказала бы ему, что все совсем не так замечательно. Раковина засорилась, Лэнд получил «удовлетворительно» по английскому, у Джона приближается день выпуска, и он постоянно спрашивает, вернется ли Чарльз домой к этому времени; я устала, постоянно раздражаюсь и чувствую желание уехать куда-нибудь подальше от забытого богом куска земли, который он приобрел для нас, соблазнив меня обещаниями, что здесь мы проведем наши лучшие годы.