Функции m. stapendius еще недостаточно выяснены; может быть, он, наклонно вытягивая стремя в полость среднего уха, делает перепонку Fenestra ovalis восприимчивее к высоким тонам.

Рефлекторный поворот головы к источнику звука есть, по всей вероятности, рефлекс полукружных каналов уха. Согласно исследованиям Прейера, Арнгейма и Шефера полукружные каналы имеют функцией не восприятие пассивных движений, но определение направления звука, а с другой стороны, раздражение этих каналов, как известно, вызывает поворот головы в соответствующей плоскости. Мюнстерберг, а еще раньше А. Томашевич основательно предположили, что этот поворот обусловлен субъективными слуховыми ощущениями, возникающими при таком раздражении полукружных каналов.

Что касается других родов раздражения, именно вкусовых и обонятельных, то о рефлекторных приспособлениях к их лучшему восприятию много говорить не приходится. Относительно вкусовых раздражений мы можем считать таким приспособлением начальные движения акта глотания, т. е. рефлекторные движения языка и полости рта (пожалуй, также и рефлекторное выделение слюны); насколько нюханье, т. е. усиленное вдыхание через нос, может быть рефлекторным, сказать трудно.

Инстинктивные движения отличаются от рефлексов главным образом тем, что между ощущением и движением появляется особое психическое состояние, которое мы называем инстинктивными эмоциями или влечениями. Физиология и психология этих состояний еще очень мало исследованы и представляют лишь ряд более или менее правдоподобных гипотез. Но как бы то ни было, несомненно, что эти своеобразные инстинктивные эмоции порождают ряд весьма сложных действий или движений, целесообразных как для индивидуума, так и для сохранения рода, исполняемых без предварительного обучения и без сознания о цели и являющихся унаследованными навыками. Сюда относится огромное число человеческих действий, определяемых инстинктами подражательности, борьбы, воинственности, страха, игры, общежительности, стыдливости, любви и целого ряда других.

Среди прочих инстинктов важное место занимает инстинкт внимания. Так мы называем те приспособления к наилучшему восприятию, которые вызываются инстинктивными эмоциями любопытства и удивления. Здесь, как и в других инстинктах, некоторое впечатление возбуждает своеобразную эмоцию, а эмоция имеет следствием ряд целесообразных приспособлений (в данном случае к наилучшему познанию), причем это приспособление совершается без сознания о цели. Насколько глубок этот инстинкт внимания, видно как из распространенности, так и из его результатов. Относительно последних достаточно заметить, что этот инстинкт лежит в основе всякой любознательности, всякой науки; удивлением началась философия, говорит Аристотель. Относительно же его распространенности укажем, во-первых, на то, что, как замечает Прейер, изумление (и инстинктивный страх) есть одна из первичных эмоций младенца и проявляется (в широко раскрытых неподвижных глазах и раскрытом рте при новых впечатлениях) уже на пятом месяце. Что касается, во-вторых, животных, то Ромене относит начало удивления (как и инстинкт страха) к первоначальнейшим эмоциям и находит его уже у моллюсков, более же развитую форму — начиная с насекомых и пауков; в стремлении рыб (и насекомых) к свету он видит тот же инстинкт; любопытство птиц общеизвестно, а относительно обезьян Дарвин подтверждает наблюдения Брема, что обезьяны хотя инстинктивно боятся ужей, но их любопытство так велико, что они не могут удержаться от искушения приподнимать крышку ящика, где находятся ужи. В связи с этим мы можем вспомнить и указания Дарвина о внимании у животных; животные ясно обнаруживают его, как, например, кошка, когда она смотрит в щелку и готовится броситься на свою добычу; дикие животные бывают иногда так поглощены каким-нибудь наблюдением, что позволяют подойти к себе на очень близкое расстояние; у обезьян такая способность к вниманию бывает весьма различна; лица, дрессирующие обезьян для театральных представлений, знают это очень хорошо и при выборе экземпляров прежде всего смотрят, насколько животное способно сосредоточивать свое внимание на одном предмете, не развлекаясь окружающим; лишенная такой способности, склонная к рассеянности обезьяна не может быть воспитана должным образом.

Чтобы объяснить природу инстинктивного внимания, мы рассмотрим с некоторой подробностью, во-первых, характер соответствующих эмоций, во-вторых, те приспособления, в которых они проявляются.

Для выяснения эмоций инстинктивного внимания, как и эмоций вообще, должно прибегнуть к помощи сравнительной этимологии. Психологи вообще еще недостаточно привлекали этот ценный материал для своих исследований, а между тем не только в терминах, обозначающих оттенки эмоций в разных языках, заключена масса тонких психологических различий, но и почти все наше представление той или другой эмоции обусловлено характером того термина, под которым мы ее мыслим. Составление сравнительного психологического словаря, особенно эмоций, было бы в этом отношении делом особой важности. Рассматривая термины, обозначающие удивление и любопытство в разных индо-европейских языках, мы видим, что одни из них означают свойства предмета, возбуждающего эти эмоции, другие — состояние субъекта. Так, русское удивление (в связи с диво — корень, означающий в индоевропейских языках небо, день, некоторого бога) указывает на исключительность предмета, возбуждающего внимание; то же самое нем. Verwunderung, греч… намекают на чуждость предмета, так же как славянское чоудитиси; франц. etonnement (от латинского extonare, attonare), англ, to stun, to astonish, нем. erstaunen указывают на возбуждение, являющееся следствием громового звука; англ, и франц. surprise означает нечаянность, неожиданность захватывающего впечатления. Другой ряд терминов описывает преимущественно состояние субъекта при удивлении; так, русское «изумить» означает потерю ума, т. е., выражая то же в психологических терминах, подавленность всех прочих состояний, кроме данного; оцепенение же означают и лат. stupefacere, stupere, франц. stupefaction, stupefier, англ, to stupefy, греч… санскр. stambh — делать неподвижным; далее греч… (индоевропейский корень dhu или dhu, означающий сильное движение или сильный звук) указывает на особое возбуждение или потрясение субъекта; лат. curiositas (может быть, в связи с caveo), франц. curiosite указывают на озабоченность и опасливость; что касается, наконец, лат. mirari, admiratio (корень smi, smayati, тот же, что в русском «смеяться») и многочисленных терминов новых языков, производных от этого, они имеют более значение восхищения, чем удивления.

Итак, термины разных индоевропейских языков называют предмет, возбуждающий удивление, неожиданным, захватывающим, странным, чрезвычайным, чужим, громовым, состояние же человека описывают как возбужденность, озабоченность, опасливость, потерю спокойного ума и (в высших ступенях) как потрясенность, неподвижность, оцепенение.

Так как удивление интересует нас здесь только в его отношении к инстинктивному вниманию, то нет нужды подробно исследовать его природу, степень отношения к другим эмоциям (например, страху, столь родственному с изумлением) и т. п., тем более что на все эти вопросы еще очень трудно давать точные ответы. Как уже было указано выше, удивление составляет основу того влечения, которое мы называем любопытством или в более высокой сфере — любознательностью. Необычный или неожиданный объект возбуждает в нас то инстинктивное влечение, которое может быть удовлетворено только лучшим познанием этого объекта, т. е. тем, что он станет привычным или понятным. Пока же этого не случится, этот инстинкт побуждает животное к познанию, так же как половой инстинкт, пока он не удовлетворен, побуждает к сближению с особью иного пола. Какими же средствами располагает это инстинктивное стремление к познанию необычного — вот тот основной вопрос, на который должна ответить теория инстинктивного внимания. Рассмотрение этих средств должно обнаружить нам механизм этой формы внимания. Сюда относятся, во-первых, средства улучшения внешнего восприятия. Выше, рассматривая рефлективное внимание, мы перечисляли многочисленные рефлективные движения, служащие для приспособления органов внешних чувств к условиям восприятия. Инстинктивные приспособления внимания отличаются от рефлекторных, во-первых, тем, что вызываются особого рода эмоцией или влечением, а во-вторых, тем, что инстинктивные приспособления гораздо шире рефлекторных: последние состоят по преимуществу в адаптации только того органа чувства, который подвергся раздражению, тогда как в первых адаптация распространяется не только на разные органы чувства, но и на органы локомоции и др. Эти инстинктивные приспособления называются обыкновенно выразительными движениями. Когда животное удивлено, оно приближается к удивившему его предмету, оглядывает его с разных сторон, прислушивается к издаваемым им звукам, нюхает его и т. д. Все это суть инстинктивные приспособления к наилучшему восприятию.

К числу вышеуказанных инстинктивных движений оглядывания, прислушивания, обнюхивания, дотрагивания надо отнести и характерное выразительное движение поднятия бровей и появления концентричных бровям морщин на лбу. Что касается морщин лба, то они, очевидно, суть следствие поднятия бровей; относительно же поднятия бровей высказаны два мнения: по одному, цель этого движения — большее раскрытие глаз, по другому — скорейшее их раскрытие (нельзя скоро раскрыть глаза, не двигая при этом бровей); оба мнения указывают на инстинктивное улучшение зрительного восприятия, но второе, за которое стоит Дарвин, кажется, основательнее. Далее, к числу внешних же знаков инстинктивного внимания должно отнести неподвижность животного, пораженного изумлением, и тот моментальный паралич, который охватывает часть его произвольных мышц, например мышцы нижней челюсти, вследствие чего широко раскрывается рот. Оба эти признака суть, вероятно, следствия исключительного нервного возбуждения в известных центрах и связанного с тем его уменьшения в других или, может быть, следствия прямого угнетения их деятельности. Эти внешние признаки инстинктивного внимания имеют, однако, значение и в смысле улучшения условий восприятия: неподвижность помогает лучше уловить каждую перемену в объекте, возбудившем удивление, а открытый рот облегчает дыхание, становящееся весьма бурным и глубоким (в связи с усиленной работой сердца), когда существо поражено изумлением, и, таким образом, допускает лучшее прислушивание. Сюда же должно отнести и еще один, весьма характерный знак инстинктивного внимания, именно задержанное дыхание; французы метко называют человека, неспособного к продолжительному вниманию, неспособным к делу, требующему длинного дыхания (un oeuvre de longue haleine); эта остановка в дыхании имеет, вероятно, целью облегчить прислушивание.