Где-то впереди стояли вражеские войска, их ожидал бой…

Хрыстя просыпалась, вскакивала с постели, ходила нервно по комнате и снова ложилась. Ей хотелось одного — не сидеть здесь, в рыбачьем посёлке, сложа руки, а действовать, вести борьбу с богатеями, но как? С чего начинать?.. С кем посоветоваться?..

…Головатого Хрыстя нашла на валу крепости, где на дубовых опорах устанавливали пушки, прилаживали их, прицеливали так, чтобы посланные ими ядра ложились под правый или левый берег Кальмиуса. А когда нужно, то и долетали бы туда, где воды реки вливаются в море. На волнах, где должны, по расчётам, падать ядра, покачивались плоты с камышовыми парусами, с чучелами из соломы и тряпок. Когда пушки установят, прикуют железными обручами-скобами, их начинят порохом, ядрами, и над рекой раздадутся прицельные выстрелы по этой искусственной флотилии. А из-за частокола в степь будут посылать дробь трескотливые янычарки и дальнобойные гаковницы.

Ждать, пока Головатый отойдёт от работающих людей, пришлось долго. Но вот, когда одну из пушек укрепили обручами, он внимательно осмотрел её, всё ли хорошо, — и зашагал по дорожке, что вела к сараю, из которого работные люди выкатывали две неуклюжие, толстенные, как колоды, зеленоватые пушки.

Хрыстя подошла к Гордею:

— Я к вам, хочу поговорить.

— Говори.

— Я бы хотела с глазу на глаз, — кивнула она на людей, кативших пушку.

— Что там у тебя такое спешное? — спросил Головатый, когда они сошли с дорожки и сели на колоде неподалёку от крепостной вышки.

Хрыстя наклонила голову и искоса посмотрела на Гордея. Он показался ей очень утомлённым. Хрыстя стала жалеть, что пришла его беспокоить. Но ведь, кроме него, у неё нет никого, с кем можно было бы посоветоваться, и раз уж пришла и заговорила, то надо продолжать.

— Говори откровенно, дочка, — словно угадывая её мысли, произнёс Головатый, — не стесняйся.

— А я с вами, дядя Гордей, всегда откровенна, — начала девушка и замолчала. Потом твёрдым, даже каким-то сердитым голосом сказала: — Вы, дядя Гордей, наверное, и сейчас будете мне говорить, как и раньше, что мы здесь находимся, работаем, потому что эта крепость нам очень нужна. Может, оно и так. А басурманы уже являлись. Только не из Крыма. Вы, наверное, слышали, что в Тор, в Бахмут и в те края набегали царские приспешники из Воронежа, из Харькова, из каких-то других городов и ловили, забирали даже тех, кто не был крепостным.

— Слышал, — кивнул головой Гордей, вспомнив, как об этих налётах говорил ему Оверко, который побывал недавно в придонецких поселениях.

— А в Харькове и Изюме завели даже торговлю людьми. — Хрыстя передохнула и таинственно, понизив голос, добавила: — Ходят слухи, что там, в нашем краю, собираются смельчаки… Собираются, а наши здешние, — сказала пренебрежительно, — в тихом уголке строят, плотничают…

Головатый слушал Хрыстю молча и будто совсем не обращал внимания на её укоризненные слова! Девушка не называла имён, но словами "а наши здешние" бросала камешки, разумеется, и в его огород.

"Нужно бы разъяснить ей, — подумал Гордей, — что сооружают здесь не только преграду для татар. Но она же знает всё. Мы уже говорили с ней раньше об этом… Что же она снова?.."

— Так что же нам, дочка, делать? — спросил Гордей, догадываясь, куда клонит Хрыстя.

— Раньше, бывало, дядя Гордей советовал высекать искры… — Хрыстя улыбнулась и замолчала. Улыбка её, казалось, должна была бы смягчить упрёк. Но она, наоборот, ещё больше уязвила Гордея.

Головатому понравилась такая откровенность девушки, её смелость.

— Молодец! — сказал он. — А те, которые высекали бы эти искры, есть? — спросил будто между прочим, а сам насторожился, так как несколько дней тому назад он посоветовал Оверке собирать на случай какой-нибудь каверзы Балыги и Сторожука хотя бы небольшой отряд смельчаков из работных людей. Но об этом, пожалуй, ещё никто не знал.

— Найдутся. Было бы благословение? — Хрыстя поднялась. — Беглецы, работные люди. Нужно только оружие. И того, кто бы повёл… — Голос Хрысти окреп. — Так благословите!

— Хорошо. Собирай надёжных, — сказал Головатый. — Боевое побратимство — большое дело.

О том, что он тоже присоединится к группе, промолчал. Поднялся и зашагал по двору. Хрыстя пошла рядом.

— Оружие, лошадей найдём, — добавил после долгого раздумья Гордей. — Наш разговор, дочка, это наша тайна. Ясно?

Хрыстя кивнула головой и, довольная, радостная, побежала к воротам.

Головатый направился к крепостному валу. Встретившись со строителем Маслием, он повёл с ним разговор, как лучше установить пушки, и будто между прочим, но очень настойчиво посоветовал ему скорее завезти хорошее оружие, особенно сабли, гаковницы, пистолеты и припасы к ним. После этого разговора покинул двор крепости и пошёл наугад. Обходя кустарниковые заросли, свернул ближе к морю. Но, не дойдя до берега, направился к редколесью. Это уж с давних пор вошло в привычку Гордея: когда нужно решать что-то важное или когда что-то вдруг глубоко взволнует, оставаться наедине и "очищать душу".

"А она, чёртова девка, кое в чём права, — стал размышлять Головатый. — Не вижу ли я только то, что у меня под носом? Убедил себя поехать сюда, к Кальмиусу, строить эту крепость. Это ладно. Это не плохо. Только нужно было бы с первого же дня собирать тех, которых называют смельчаками. Именно на такую затею меня и наталкивал, сам того не понимая, своим гонором и поступками полковник Балыга. Правда, тогда не с кем было затевать. Маловато было людей. Но со временем, когда их стало больше?.. Прибывают и сейчас, и не только из ближних хуторов, а едут даже издалека, из Слобожанщины. Правда, не все оседают. Нет пристанища… Но люди бегут, бегут от неволи куда глаза глядят, даже за море, на Кубань, на берега реки Ей. Хотя земля там, как и алешковская, захвачена турками. Чужая. И это как из огня да в полымя…"