Зажура пошёл к коробу, подставил руку под густой мучной поток, потёр муку пальцами и стал прислушиваться, как шумит вода с лотков, как скрипят, натягиваясь, спасти. Спокойно и сонливо в мельнице. Утомлённый Степан склонился на мешки, дремлет. Зажура один около короба. Припорошенный мучной пылью, стоит, задумался. В воображении мельника вновь всплыло большое, просторное помещение, в котором стоят в ряд четыре каменные установки, шумит помолочная машина. Вверху, между сплетением ремней, сотрясаются сита… Эта мечта вот-вот должна была осуществиться. Три недели тому назад общество решило строить новую мельницу здесь же, около двух прудов. Но грянула война…

Зажуре показалось, что он услышал глухой топот конских копыт и людские голоса. Открыл двери. Присмотрелся. Никого. Над болотами висит густой туман. Несёт влагой и цвелью. Тихо. Только где-то там, над трясиною, слышатся какие-то странные, таинственные звуки. Кажется, будто кто-то тяжело вздыхает в липкой топи. Но вскоре шум утихает.

"Трясина бродит. Тропинки, наверное, начисто размыло, — подумал мельник. — Как же мы переберёмся на ту сторону…"

Он вошёл в мельницу, взял ключ, чтобы осадить камень. На дворе снова послышался топот. "Сходятся хлопцы", — подумал обрадованно Зажура. В дверь застучали громко, с нетерпением. Данило даже не успел сделать шаг, как дверь от натиска сорвалась с петель и в мельницу ворвалось несколько польских улан.

— Оружие! — крикнул первый, высокий, целясь револьвером в грудь Зажуре.

— Если говорите об оружии мельника, — ответил спокойно Данило, — то вот оно. — Он поднял перед собою ключ и не спеша начал осаживать камень.

— Какая наглость! — взвизгнул поляк. — Стой почтительно и отвечай на вопросы, холоп! — взмахнул саблей и выбил из рук у Зажуры ключ, потом подошёл ближе. — Большевики, партизаны здесь есть?

— Не знаю, — ответил глухо Данило, вытирая пыль со лба и бороды.

— Он пойдёт с нами. Пусть указывает дорогу. Здесь тропинка… — процедил сквозь зубы улан, стоявший в стороне от группы и при свете фонаря рассматривавший карту.

— Пан офицер приказывает перевести нас через болото! — сказал высокий.

Зажура молчал. Стоял как окаменелый, склонив низко голову. Он понимал, в чём дело, догадывался, что замышляют поляки в эту тёмную ночь. Они хотят перебраться на ту сторону болот и неожиданно напасть на красных. Он мог бы сказать, убедить их, что это бесполезная затея. Тропинки размыло водой, и идти ночью через болото по трясине очень опасно. Молчание длилось недолго. Зажура поднял голову, оглядел столпившихся улан.

— Можно и перевести, что ж… — сказал, растягивая слова, чтоб унять неожиданную дрожь в голосе. — Можно и проводить… — повторил ещё раз.

Зажура не спешил в дорогу, возился около короба, надеясь, что вот-вот подойдут партизаны. А они почему-то задерживались.

— Идём, — торопили уланы.

— Идём, — сказал наконец Зажура.

— Отец! — умоляюще вскрикнул Степан и, бросившись к нему, схватил за руку.

Зажура молчал, даже не шевельнулся.

Поляки приказывали скорее отправляться, подталкивали к выходу. Зажура прижал к себе Степана, услышал, как бьётся его сердце, почувствовал тепло ещё не окрепшей руки сына в своей большой шершавой ладони.

— Степан, — сказал твёрдо, даже сурово Зажура, хотя ему хотелось сейчас произнести имя сына нежно-нежно и ни о чём не говорить, а стоять и стоять вот так рядом. — Слушай, Степан, — повторил он уже тихо, — через полчаса опорожнится короб. Останови колёса и быстрее к верхнему пруду. Сорвёшь там все перемычки. Так нужно, понимаешь… Тогда… — и замолчал. Ещё раз стиснул в объятиях сына и отошёл.

— Отец! Ты же говорил про наш род, — зашептал страстно, с упрёком Степан, — а сам ведёшь их… Ты!.. — Степан повысил голос, приблизился к отцу, хотел сказать ему об измене, но в дверях стояли поляки.

— Делай так, как я велел!.. — приказал нарочито грозно Зажура и, подталкиваемый уланами, вышел из мельницы.

Словно издалека, как эхо, Зажура слышал приглушённые команды, глухой топот отряда. Ведя лошадей в поводу, уланы двигались по плотине. Впереди шёл он, Данило, за ним офицер, держа наготове саблю.

На середине плотины Зажура оглянулся. Между вербами в тумане маячила мельница. Сквозь слуховое оконце едва пробивался тонкий снопик света. "Степан, сынок мой, сынок…" — зашептал Зажура, всматриваясь в туманную мглу. Махнул на прощанье рукой и пошёл твёрдой уверенной поступью.

Отряд продвигался медленно, цепочкой. "Сотен пять, наверное, наберётся", — прикинул мысленно Зажура, когда войско растянулось вдоль всей плотины. В конце запруды Данило сбавил шаг. Отсюда дорога расходилась двумя тропинками в одном и том же направлении, только одна из них, слева, была намного длиннее, извилистая и шла по трясине. Зажура свернул на эту тропку. Под ногами заплескалась вода, то и дело прогибался грунт.

Офицер остановился. Его кружили уланы и, прикрыв свет фонаря, начали рассматривать карту, сверять по ней направление.