— На продажу!.. — передразнил Норбай. — Одну штуку на продажу… Какой же ты купец, — шпион ты, а не купец..

— Врёшь. Взял одну штуку, чтобы не нести убытка.

— Сам ты всё врёшь. Сейчас обыщу тебя.

— Не смеешь, я подданный богдыхана.

— Твой богдыхан далеко и не заступится, а здесь тебя как шпиона на кол посадим…

Положение становилось безвыходным. Силин обратился к офицеру афганцу:

— Скажите, сардар, кто здесь начальник? Вы или этот нукер?

Видимо, офицер побаивался бека. Но в душе он ненавидел бухарских пришельцев и всячески старался досадить им. Он нахмурил густые брови и сказал Норбаю:

— Займись своим делом! А вам, юноша, надо запастись терпением и дождаться возвращения бека. Обычно при аресте мы делаем обыск, — добавил он.

— Вам я охотно подчиняюсь. Со мной никогда и никто так грубо не обращался, как этот ничтожный слуга бека. Даже неверные русские на том берегу были вежливы с нами.

Он поспешно скинул халат, распоясался, скинул сапоги, сиял камзол, остался в одном белье.

Офицер сделал знак солдату, и тот тщательно ощупал Силина, но ничего не обнаружил, кроме тумара — талисмана, пришитого к вороту длинной рубахи.

— Вот! — закричал Норбай. — Здесь его тайна. Я знаю, он русский.

— Дай сюда! — потребовал афганец. — Позовите писаря и муллу, пусть прочтут, что здесь написано.

Пока ходили за муллой, солдат пересмотрел одежду Силина. Из складок пояса вынул склянку с табаком-насваем и кожаный мешочек с деньгами. В хурджуне обнаружили пачку рекомендательных писем к афганским купцам. Письма были завёрнуты в платок и заколоты английской булавкой.

Тем временем явился мулла, прочёл вслух текст молитвы, охраняющей путника от всех бед, просмотрел бумажку на свет и, передавая писарю, сказал:

— Обычная молитва. Вот у меня с собой таких несколько, для странников заготовил.

А Норбай не унимался:

— Разве мусульманин будет держать компас и закалывать платок вот этой булавкой. Ещё найдём улики.

Он схватил кошель с деньгами, но офицер сжал ему кисть руки:

— Не тронь! Как смеешь прикасаться к вещественным доказательствам! Подам на тебя рапорт высшему казн…

— А, ты хочешь выгородить шпиона! — заорал нукер. — Сам поскачу за беком, он рассудит.

Как сумасшедший, Норбай выскочил во двор, прыгнул в седло и помчался, нахлёстывая коня.

— Он может догнать бека, тогда, они вернутся на пятый день к вечеру. Вы, путник, арестованы. Будете сидеть вон в той караулке под охраной. Еда за ваш счёт. — Офицер указал на постройку, притулившуюся к старому дувалу.

— Отведи, Искандер. Хорошенько караульте. А вы, святой отец, побеседуйте с ним.

Силина отвели в саклю в одном белье. Бросили в угол кусок кошмы и старый ватный халат.

— Вот твоё место. Отсюда — никуда!

Силин сел, афганец поместился в другом углу на паласе, положив на колени ружьё. Следом за ним вошёл старик. Он стал расспрашивать узника, кто он, откуда родом и зачем перешёл границу Афганистана.

Силин как можно убедительнее рассказал свою вымышленную историю. Потом спросил старика:

— Что со мной будет? Я ничем не провинился.

— Э, если этот сын праха Норбай догонит бека и вернёт его, тебе не поздоровится, — ответил стражник.

Мулла кивнул утвердительно:

— Если бы ты оказался русским и тебя доставили в Кабул, там отпустили бы. Эмир не позволяет обижать русских. Но бек станет пытать, он умеет это делать и замучает до смерти.

Силин похолодел. Он стал предлагать старику всё своё имущество: деньги, товары и двух лошадей, чтобы тот выручил его.

— Нет, теперь нельзя, — отказался мулла. — Этот бухарец обвинит нас в измене и отрубит голову. Он здесь хозяин.

Нервная дрожь била Силина. Старик заметил:

— Э, да у тебя папатачи! Три дня будет трясти. Ложись, укройся. Я пришлю горячего чая.

Скоро весь пост узнал, что задержанный купец заболел. Стали приходить солдаты, смотрели на пленника, лежавшего с закрытыми глазами.

— Жаль, молодой, красивый, Норбай таких долго мучает, пятки прижигает.

— Обрезает нос.

— А потом голову отрубит…

— А могут на кол посадить. Скажут потом, умер от папатачи…

Силин всё слышал. На память пришли слова генерала: "Помните: попадётесь, мы откажемся от вас". Что делать? Что делать… В открытую дверь была видна Аму и на холме другого берега вышка с русским дозорным.

Старик прислал чай и горячий суп. Есть не хотелось. Чай выпил, а суп отдал конвойному.

— Не могу, болен я.

Явился офицер, привёл с собой тощего старика табиба [52] . Тот пощупал суставы Силина, приложил пальцы к сердцу, покачал головой.