Антракт окончился. Все поспешно заняли свои места. Сел и Древницкий с тревогой в сердце. Он так задумался об услышанной новости, что не заметил, как Маринка, смело владея своим небольшим, серебристым голоском, пела. Аплодисменты вернули задумавшегося Древницкого к действительности. Заглянул в программу. После пианистки, исполняющей сонату Бетховена, выступит Серёжа.

Наконец наступила долгожданная минута, Однако вместо Сергея вышел Рясинцев и объявил:

— Следующий номер должен исполнить студент Сергей Древницкий. Но по не зависящим от него обстоятельствам он лишён этой возможности. — Рясинцев сделал паузу, красноречиво взглянул на жандармского полковника, и тот весь как-то съёжился, злобно озираясь. А распорядитель бесстрастно продолжал: — "Буревестника" прочтёт Виктор Владимирович Ронин.

Публика зааплодировала. Рясинцев сел за рояль, проиграл бурное вступление, и когда вышедший Ронин начал торжественно произносить знакомые всем фразы, он подавал заглушённые музыкальные реплики. Благодаря этому голос чтеца выделялся, крепнул и вскоре загремел. В заключение, перед самым концом, Ронин сделал паузу и грозно крикнул в зал:

Кажется, никогда ещё стены этого здания не слышали таких оканий.

Как только Ронин ушёл со сиены, Древницкий поднялся и направился за кулисы. Он видел, как Ронин, раскланявшись, быстро ушёл со сцены. Встретив Древницкого в дверях голубой гостиной, Ронин пожал ему руку, усадил в кресло.

— Владимир, Сергея взяли. Просил сказать тебе: "Пусть папа не горюет. Рано или поздно это должно было случиться". Улик у них нет, но вышлют его непременно. Свирепствуют мерзавцы. Хотят запугать нас.

— Как устроить свидание с ним? Помоги, Виктор…

— Поможем. Жаль, Буранский уехал в Баку, он очень ловко обводит этих господ. Но всё равно, связь у нас с ним будет. Пиши записку, завтра ему передадут.

— А ты знаешь, что Порт-Артур пал? Назревают большие события. Войну надо считать проигранной, следовательно, будет усиливаться революционное движение… Завтра с утра я дома, а после двух до четырёх на Соборке. Если будут вести о Серёже, сообщи.

Друзья распрощались. Древницкий ушёл домой. Шагая по комнате, он думал о сыне. Ещё так недавно Сергей помог ему перебраться сюда. С какой любовью, без лишних слов, он налаживал несложное хозяйство отца… А первая ночь, когда они отпраздновали новоселье…

На следующее утро Древницкий привёл в порядок комнату, вскипятил чайник, заварил чай и пошёл в лавочку за хлебом. За ночь выпал снег, и сейчас он хрустел под ногами. Морозец пощипывал нос и щёки. Возле лавочки встретил мальчика-газетчика, звонко выкрикивающего: "Война! Порт-Артур пал!.. Последние известия!"

Он окликнул газетчика, взял у него номер "Русского Туркестана", купил хлеба и поспешил домой. Там, развернув газету, впился в траурную рамку с печальным объявлением, прочёл:

"Тяжёлое известие принёс телеграф из Порт-Артура. Грудью защищая один из фортов, доблестно пал генерал Кондратенко…"

Дальше в телеграмме между строк читалось о сдаче. Слезливая телеграмма Стесселя царю о тяжёлом положении крепости, об истощении сил доблестных защитников.

Древницкий понял: цензура не позволяет печатать подробности о сдаче. Итак, конец Порт-Артуру, неприступной крепости, омываемой волнами Жёлтого моря.

В полдень пришла дочь Лариса. Она бывала редко. Девочку всегда пугал хмурый молчаливый отец. Постоянно слушая мать, в минуты гнева обвинявшую отца во всех житейских невзгодах, Лариса верила ей. Но с годами, когда она стала многое понимать, особенно после разрыва между родителями, она крепко задумалась над жизнью отца и ужаснулась.

Она сказала:

— Ты, папа, печальный какой-то…

Эта фраза точно растопила лёд. Он вздохнул.

— Серёжу арестовали… Вчера, на благотворительном вечере.

— Серёжу?! Как же так! Что ему грозит?

— Говорят, нет улик. Но раз забрали, значит вышлют.

— Надо маме сказать… — Лариса заторопилась домой. — А то узнает от кого-нибудь, сердце не выдержит…

Простившись и проводив дочь, надел тёплое пальто и не торопясь пошёл на Соборную. Когда проходил сквер, обратил внимание на дервиша, который вынырнул из-за угла и шёл за ним, что-то бормоча. Наконец дервиш, обгоняя, нараспев попросил подаяния, протягивая свою кокосовую чашку.

Древницкий порылся в кармане, достал мелочь и протянул дервишу. Тот подошёл ближе, указывая глазами на бумажку, прижатую пальцем к краю чашки, и сказал:

— Возьми, отец!

Сердце дрогнуло. Неужели весть о сыне? Он положил медяки в чашку и незаметно прихватил записку. Хотелось повернуться и бежать домой, поскорее прочесть. Но чувство осторожности остановило. А вдруг, арестовав сына, следят за отцом? Пошёл медленнее, следом за дервишем, который быстро удалился, бормоча молитву, иногда протягивая встречным свою чашку.

Пройдя половину Соборной, дошёл до аптеки Краузе, достал из кармана старый рецепт и зашёл внутрь.

— Не можете ли приготовить порошки от кашля? — обратился он к молодому провизору.