Шрифт:
— Слышал. Кондратенко с единомышленниками предпочли славную смерть сдаче в плен. Имеется что-либо из Петербурга?
— Есть два номера нелегальной газеты "Впереди и статьи Ленина-Ульянова. Из Баку ожидаем Буранского с новинками. Приедет не сегодня-завтра.
Посидев ещё немного, Константин распрощался и ушёл, объяснив, как найти Корнюшина.
Вечером Древницкий шёл по указанному адресу. На окраине города близко к вокзалу раскинулась рабочая слободка. Домики стояли маленькие, низенькие, с небольшими садами и огородами.
Найдя нужный номер, Древницкий был удивлён. Через ярко освещённые окна с прозрачными занавесками он увидел за столом женщин и подростков. Они пели, щёлкали орехи и смеялись. "Вот так сходка!.."
Постучал в калитку. Вскоре калитку открыл Константин и, поздоровавшись, провёл гостя к большому сараю, превращённому в мастерскую. Там стояли верстак, стол, скамьи, табуретки и пустые ящики. В углу топилась железная печка.
Народу было много, не менее тридцати-сорока человек. На столе лежали листовки.
По-видимому, сходка началась давно, лица присутствующих были возбуждены, глаза блестели. Говорили рабочие, рассказывали о притеснениях мастеров и некоторых начальников.
К Древницкому подошёл Ронин.
— Скажи им что-нибудь, Владимир, пусть приглядятся к тебе, поближе узнают.
— Не мастер я речи говорить…
— Зачем речи, ты просто расскажи о чём-нибудь. Ну, из французской революции примеры…
— Это можно. Кто это сидит налево в углу? Лица не вижу, а что-то знакомое чудится.
— Да это прапорщик Рахим-бей…
— Социал-демократ? Как я сразу не узнал? Лихой офицер. Забубённая голова.
Когда Древницкий заговорил, глаза всех участников сходки смотрели на него. Стало не по себе, но вскоре, рисуя эпизод за эпизодом из восстания парижских рабочих семьдесят первого года, из которого выросла Парижская коммуна, он освоился, речь потекла плавно.
— Парижский пролетариат овладел столицей, сверг правительство буржуазии, провозгласил Совет Коммуны. Этот Совет создал в течение двух месяцев государство рабочих. Издал ряд законов по охране труда, закон о передаче предприятий в руки самих рабочих.
— Вот это дело!
— Нам бы эдак!
После сообщения Древницкого было решено поднять красное знамя. Хозяин дома прошёл в угол, взял в руки древко в тёмном чехле и при помощи Константина снял чехол, развернул знамя над столом. Радостный алый шёлк колыхался над головами собравшихся, возгласы одобрения раздались в комнате. Но вот возле стола столпилась группа, которая уверенно и стройно негромко запела:
Вставай проклятьем заклеймённый…
Вслушиваясь в малознакомый мотив и слова, многие стали подтягивать. Последние слова:
Это будет последний И решительный бой… —поднимали и звали на борьбу. Все участники сходки уже стояли и, охваченные воодушевлением, пели. Было красиво и торжественно, Древницкий, взволнованный до глубины души, видел вокруг радостные лица.
Закончив пение и бережно свернув знамя, хозяин, Константин, Рахим-бей и Ронин стали раздавать лежащие на столе листовки, А Корнюшин сказал!
— Помните, товарищи, в единении сила. Все за одного, один за всех! Только так мы победим. Скоро предстоят нам большие бои за счастье рабочего класса. Будем же стойкими и крепкими, завоюем это счастье для наших детей…
Приближалась знаменательная дата — стопятидесятилетие открытия Московского университета, Вся лучшая часть России праздновала Татьянин день, вошедший в анналы истории как день основания первого высшего учебного заведения — детища Ломоносова.
По всей России были раскиданы питомцы славного университета, Немало было их и в Ташкенте, старых и молодых.
Большею частью это были люди передовых взглядов, последователи Белинского, Герцена, Тимирязева, Сеченова. Они гордились традициями своего университета, всегда собирались в Татьянин день на дружеский банкет. Там произносились свободные речи — дань молодости. В беседах вспоминали профессуру, товарищей, традиции и анекдоты прежних лет.
Интеллигенция Ташкента готовила банкет в общественном собрании. Участники подписывались на крупные суммы. По традиции все, пожелавшие присутствовать, считались дорогими гостями, особенно рабочие.
Кровавое воскресенье, когда в Петербурге 9 января была расстреляна мирная демонстрация рабочих, грозным эхом откликнулось во всех уголках России.
В Ташкенте рабочие хотели тотчас же организовать демонстрацию под лозунгом: "Долой самодержавие!".
Их удержал комитет социал-демократов, который проводил широкую подготовку к грандиозной забастовке не только по всей железной дороге, но и на крупных частных предприятиях городов Туркестана.