Шрифт:
– Слышите? Слава богу! Это сказал замполит. Нужно прекращать!
– Не надо!
– Почему же, замполит? – прищурился Комаров.
– Из маленьких традиционных игрушек создаётся большая романтика. Старые поверья отомрут, появятся новые, и ничего с этим не поделаешь. В городе свадебные кортежи видели? Коней заменили автомобили. Молодые обязательно кладут цветы к подножию памятника Погибшему кораблю. Память о великих путешественниках? Да, но есть нюанс: новобрачные верят, что подобный ритуал, именно у памятника Кораблю, поможет им сохранить любовь, создать крепкую семью. Чтобы жить, во что-то надо обязательно верить. Ведь о глупых мы до сих пор говорим: «без царя в голове!». Обычаи и суеверия, порою странные до нелепости, отомрут! Из добрых старых обычаев вытекут новые…
– Ладно, уговорили!.. Слышу, Павел подъехал. Наверное, Батурина привез… Синоптик, какую планируешь погоду?
– Разномастную, Михаил Михалыч. На Северном побережье уже есть «сморчки» – отдельные ледовые припаи. На плато Росвумчорр свирепеет минус. У нас завтра погостит погода ясная и довольно теплая. Недолго, конечно. Заметелит с насморком.
– В море?
– Сами понимаете.
– Будет работа аварийно-спасательной» службе, – Комаров вытянул руку в сторону открывшего дверь Батурина… – Опаздываешь! Докладывай коротко и побыстрее.
– Был. Разговаривал. Супруге Воеводина все равно, где его захоронят.
– Неужели? – взмахнул руками Ожников.
– Прошу встать и помолчать минуту!.. Садитесь… Как увековечим память погибшего товарища? – спросил Комаров.
Высказывались сумбурно. Из коридора на порог заступил Галыга. Дальше идти не решался.
– Чего тебе, Степан Федорович? – спросил Донсков.
– У нас с Богунцом предложение насчет памятника.
– Подслушивал, что ли? – хмуро сказал Комаров. – Не вижу Богунца…
– Ждет снаружи. Можно его позвать?
– Только быстро! – согласился Комаров.
Через полминуты Галыга вернулся с Богунцом и начал торопясь, будто опасаясь, что его остановят говорить:
– Средства, отпущенные профкомом, – капелюшные! А нужен стоящий, каменный. Поручите нам с Антошей. Сработаем в лучшем виде. Только Николай Петрович поможет.
– Степан Федорович, вам известно, сколько городские скульпторы требуют за памятник?
– Об этом и говорю! Плевать на них. Мы осилим втроем. Николай Петрович нарисует. Камень привезем с Хибин. Мои руки еще способны погрохать молотком и зубилом.
– А Богунец что будет делать?
– Я лошадиная сила.
Комаров приподнял широкие брови:
– Не понял?.. Мастера-а! Каменную куклу вы сделаете, а не памятник! Память о друзьях на уровне самодеятельности! Неужели, Галыга, ты на это согласен?
– Вообще-то, конечно… Предложил, чтобы знали… Вложить свой труд хотел. А нет… Антоша, говори!
Богунец, засовывая руку в карман, шагнул к столу командира.
– Вот! – И на край столешницы упала тонкая сиреневая книжица. – Если не согласны на предложение Степана – отдаю!
Комаров заглянул в сберкнижку, крякнул, передал Батурину. Тот полистал, отдал рядом сидящему. Книжица пошла по рукам.
– Чего мечтал купить? – спросил Донсков.
– «Волгу» с прицепом для путешествий.
– Все отдаешь?
– Могу добавить наличными.
– Не заболел, Антоша? – ехидно спросил Ожников. – Я не один раз видел, как ты бухгалтера тряс за недоначисленный гривенник.
– Копейка трудовая, потом заработанная!
– Даришь или с отдачей?
– Некрасиво, товарищ метеорологический инженер, плохо обо мне подумали…
– Я только спросил…
– Я вам только ответил!
– А прицеп какой? – поинтересовался шофер бензозаправщика. – Что думаешь иметь за жертвоприношение?
– Не обижай, шеф!
– А ну, давайте, Богунец, двигайте отсюда! – поднялся из-за стола Комаров, и лысина его порозовела. – Вы не жлоб! Очень благородный малый. Хотите на свои рублики! Как же ведь богатые меценаты сирым и нищим хлебальни, сиротские дома строят…
– Михаил Михайлович!
– Подожди, Донсков! Я этому доморощенному благотворителю все выскажу. Вы не о друзьях, Богунец, о себе память оставить хотите. Сто тысяч 50 широким жестом на стол! Купец! Мальчишка! Одним махом памятник своему благородству, а нам этим благородством по мордам?.. Идите, Богунец! Идите… Может быть, вы об этом и не думали, тогда извините за резкость. Считайте, вас тут не поняли!
50
Дается в исчислении до денежной реформы 1961 года
Богунец вздрогнул, когда шофер прокричал:
– Капиталы возьми! Забери сберкнижку! Рябинки на лице Богунца потемнели:
– Я те возьму, старый карбюратор! Отдал, и баста!
– Разговоры! – обычно мягкий Комаров кипел. – Ивану Воеводину подачек не нужно. О своих, сынах заботится государство, а не доброхоты и плакальщики! Все!
– Если не возьмете деньги, я выстрою памятник рядом с вашим. Или сниму деньги с книжки и сожгу! – не двигаясь с места, набычившись, сказал Богунец, и губы его задергались.