Шрифт:
Охранник стряхнул кота с колен:
– Ты мне тут не умничай!
Однако, недоверчиво хмыкнув, старательно заскрипел грифелем.
– Надо же! Подходит! – он с удивлением воззрился на серо-белого всезнайку.
Обоим одновременно пришла мысль о собственной исключительности: сотрудник музейной охраны решил, что научился кошачьему, ежедневно общаясь с десятками эрмиков, а Брысь – что наконец заговорил на доступном людям языке.
Скорее всего, правы оказались оба: охранник смог расшифровать, а Брысь отчетливо произнести: «Крс!»
Странно другое – эрудированность кота была воспринята, как нечто само собой разумеющееся, и Брыся это слегка обидело. Все-таки не каждый мышелов провел столько времени в библиотеке!
В подвале тоже ничего не изменилось с того момента, как он покинул его утром, не догадываясь о предстоящих злоключениях: цветная кошечка продолжала сладко посапывать на подаренной ему сотрудницами Эрмитажа теплой подстилке, а его миску вылизывал какой-то полосатик!
Заметив недовольство новенького в золотистом ошейнике, эрмик отодвинулся от чужой тарелки и примирительно произнес:
– Разрешите представиться! Кеша!
Брысь с радостью козырнул иностранным именем:
– Ван Дейк!
Звучное прозвище произвело должное впечатление, и полосатый поинтересовался, не его ли вытащили из вентиляции в зале фламандской живописи? Путешественник во времени подтвердил, что это он собственной персоной.
– А как ты туда забрался?
Услышать ответ захотели многие, и вокруг быстро собралась разношерстная аудитория: пушистый белый кот, назвавшийся Лучано Паваротти (досадно, когда у кого-то встречается такое же красивое прозвище!), рыжая с серыми пятнами кошка Зита (уже лучше!), коричневый в разводах под мрамор Кузя (совсем хорошо!), черная с надорванным ухом Муся (эту жалко, собаки небось покалечили!). Брысь заметил и старых знакомых с Дворцовой набережной, включая того пожилого черного, хромающего на переднюю лапу, кого он в свое время принял за самого главного мышелова.
Звездным часом искатель приключений насладился сполна и красочных эпитетов не жалел, хотя и без них его история выглядела совершенно невероятной! Рассказу внимали в полной тишине, которая прерывалась лишь восклицаниями особо чувствительных кошечек. В заключение Брысь сообщил о своем намерении прогуляться ночью по Дворцу, так сказать, по местам придворного прошлого.
Эрмики дружно принялись отговаривать, а старожилы поведали: когда музей закрывается для посетителей, там начинает твориться что-то странное. Во всяком случае, они не раз отчетливо слышали лай, а хорошо известно, что никаких собак у ночной охраны нет! К тому же залы Эрмитажа подключаются к сигнализации и ходить по ним могут только бестелесные привидения!
Любителю острых ощущений стало не по себе, даже шерсть приподнялась, будто опять в зиму попал и ледяным ветром с Невы подуло. Однако страха не показал. Наоборот, посмеялся над трусостью подвальных жителей и пообещал, что во всем лично разберется да еще приятеля из Летнего сада на экскурсию прихватит.
Савельичу же решил ничего не рассказывать, чтобы не лишиться компаньона. Внутренний голос подсказывал, что рассудительность и энциклопедические знания друга-философа очень даже пригодятся в этом новом и, возможно, опасном приключении!
Глава вторая.
Савельич выходит
«из-за решетки»
Брысь любил четыре вещи: сосиски, котлеты, а еще держать данное им слово и не откладывать выполнение решений в долгий ящик, чтобы не передумать. Поэтому он вернулся в Летний сад тем же вечером.
Савельич уже устроился на скамейке, на забытой кем-то из работников «Водоканала» газете. По многолетней привычке, философ сначала почитал перед сном. Сегодня это были городские новости, напечатанные на «подстилке», из которых он узнал, что его любимая футбольная команда «Зенит» стала чемпионом страны.
Савельич обрадовался. Ему нравилось, как сине-белые человечки гоняют по зеленому полю мяч, а такие же человечки на трибунах громко кричат и даже вскакивают – например, когда мяч летит в правый угол ворот, а их защитник, с красивым именем Голкипер, бросается в левый. Бывает и наоборот, а еще случается, что особенно ловкий футболист попадает прямо в руки ничего не подозревающему вратарю, и тогда болельщики снова подскакивают. В общем, любил Савельич эту игру за ее веселость и непредсказуемость!