Окончание главы «Альтернативный вариант …» посвящено конфликтам на стадии изобретения письменности. Здесь и гнев Моисея, разбившего скрижали завета с высеченными на них письменами, которые должны были по его и Бога замыслу дать народу новый механизм памяти, которому народ предпочел однако старый и привычный вариант коллективной памяти в лице поклонения тельцу и ритуальных плясок перед идолом. Здесь и Диалог Платона «Федр», в котором Сократ рассуждает о вреде письменности, об анормальности общества с письменностью, которое способствует забывчивости, уничтожает упражнения памяти и уничтожает созданные веками мнемонические системы. «Показательно, что платоновский Сократ связывает с письмом не прогресс культуры, а утрату его высокого уровня, достигнутого бесписьменным обществом.» (стр. 353).

Интересно мнение Лотмана о том, что письменность становится необходимой для общества только в нестабильных условиях существования. Он не называет прямо катастрофы в качестве спускового механизма письменности, как это сделал я в «Истории под знаком вопроса», размышляя о возникновении европейской исторической идеи. Но зато он описывает условия возникновения письменности как «нестабильность исторических условий, динамизм и непредсказуемость обстоятельств», а также частые и длительные контакты с иноэтнической средой, которые и возникают в послекатастрофическом обществе.

Ясно, что письменность не возникает на пустом месте, а появляется как дальнейшее развитие сложных мнемонических систем каменного века, включающих протописьмо при помощи зарубок, засечек, узелков, углублений в камне или на костяных дощечках и символов в форме круга, креста, перекрещенного круга, волны и т.п., использовавшихся в каменном веке в наскальных изображениях и так дошедших до нас.

Свайные постройки не являются обязательно признаком невообразимой древности. Тем не менее, следующий рассказ Геродота о существовании свайных построек на озере Празиас в Македонии воспринимается историками именно в таком ключе (в данном случае историки говорят о V веке до н. э.):

Рыбой сегодня ни ослов, ни лошадей уже не кормят: ее и людям не хватает. Но свайные постройки еще и сегодня можно встретить в разных концах света: не раскопанных археологами, а населенных современными жителями нашей планеты. В дельте Меконга, например, такие поселения встречаются довольно часто. Их жители занимаются рыбной ловлей и, кроме того, разводят рыб прямо у себя под ногами: пространство между сваями дома при помощи сетей превращается в замкнутое, так что ни одна крупная рыба не в состоянии выплыть за пределы «стен» из сетей. И в этом пространстве нагуливают вес крупные рыбины, которых кормят отходами домашнего хозяйства, в том числе и экскрементами членов семьи. В другом азиатском государстве, ныне прозывающим себя Миамаром, а до недавнего времени именовавшегося Бирмой, имеется этнографическая группа инта, живущая изолированно в надводных свайных посёлках вдоль юго-восточного берега озера Инле.

В южной Америке есть даже государство, происхождение имени которого обязано свайным поселениям. Якобы в самом конце 15-го века, приблизительно через год после открытия этой местности Колумбом, сюда приплыл Америго Веспуччи, имя которого сегодня носит весь Новый свет. Он увидел среди прибрежных лагун поселения местных индейцев, которые покоились на сваях. Хижины индейцев располагались над водой на настилах и были соединены между собой мостиками. Вид этих свайных поселений напомнил Америго Веспуччи итальянскую Венецию: не ту, которую мы знаем сейчас, с ее многоэтажными домами и насыпными улицами и площадями, а современную путешественнику, уже сильно разросшуюся, но, очевидно, еще сохранявшую характер свайного поселения. Поэтому он назвал побережье со свайными поселениями индейцев Венесуэла, что по-испански значит «Маленькая Венеция». Название это прижилось, а со временем так стали называть всю расположенную за побережьем страну.

И вообще, во всем мире современные архитекторы строят здания на сваях. Только сегодня в основном не из дерева, а из более распространенных в наше время строительных материалов, и даже сваи делают из железобетона или из стали. Например, в 2006 г. в Риге обсуждалось сооружение свайного дачного поселка на песчаной почве. В то же время весь петровский Петербург стоит на деревянных сваях.

Свайный характер Венеции, Амстердама и других европейских городов, построенных на болотистой почве или на берегах рек и озер, отошел на второй план в Европе 19-го века. Сваи покоились где-то в почве под фундаментом зданий и были видны только на стадии сооружения новых построек. Поэтому открытие археологами (как мы их называем сегодня: сами они называли себя тогда исследователями древней старины) хорошо сохранившихся свай и других свидетельств прошлого на озерах и болотах, произвело на европейцев неизгладимое впечатление. Об этом открытии авторы «Поулярной хронологии» пишут следующее: