И именно оно, это необъяснимое отсутствие иных отношений, пугало ее, как никогда.

Потому что вечером, когда Нед обнимал ее, она стояла спокойная и недвижимая, несмотря на его прикосновения, лишь впитывая те ощущения, что его руки несли ей. Она была безучастна, как цветки ландыша, незаметно поворачивающие свои маленькие головки вслед медленно скользящему по небосклону солнцу.

Со временем все чернила высыхают. И если она ничего не сделает, эти воспоминания — как и чернила на брачном контракте — высохнут и выцветут, превратившись в ничто. Обещание поддержки, помощи, едва сдерживаемая мука, которую Кейт ощущала в его руках, — и все равно он не пришел к ней.

Возможно, именно из-за этой сдерживаемой муки его и не было здесь.

Все, что Кейт знала о супружеских отношениях, она почерпнула из собственного весьма ограниченного и давнего опыта и тайных бесед шепотом в кругу замужних леди — преимущественно языком метафор. А принимая во внимание невольную реакцию Харкрофта на ее хитрые намеки, Кейт полагала, что она достаточно хорошо представляет себе весь процесс — и с мужской, и с женской точки зрения.

Мужчины, было сказано ей, нуждаются в том, чтобы регулярно получать удовольствие. Они достигают этого либо с женами, либо заводя любовниц. Без этого… гм, ей прямо не сказали, что может случиться, но намекнули, что, когда это произойдет, она обязательно почувствует на себе результаты. А все дамы единодушно сходились на том, что эти последствия могут быть просто ужасными.

Жар? Возможно. Мучительная боль? Может быть. Неразумное поведение? Что ж, теперь многое становится ясным.

Нед настаивал на том, что не нарушил своих брачных клятв. Это утверждение казалось ей просто невероятным, принимая во внимание все, что ей было известно от подруг. И если Нед говорил ей правду, то он глубоко страдает. Это, вероятно, и объясняет ту главную странность его поведения, удерживающую его от посещения ее постели, в то время как она совершенно недвусмысленно дала понять, что готова исполнить свои супружеские обязанности.

Да, иррациональное поведение, результат длительного воздержания, — безусловно, это в полной мере объясняет неразумные поступки ее мужа, да и многих других джентльменов.

А кроме того, если она даст ему облегчение, избавит от очевидных мучений, возможно, он не будет к ней так строг, когда обнаружит, что она совершила.

Не дав себе задуматься о том, почему она не должна этого делать, Кейт встала с кровати и подошла к комоду. Еще очень давно ее служанка привезла это ночное одеяние в Берксвифт. Ту самую рубашку, на которую Кейт возлагала столько надежд, когда их брак был еще молодым и невинным. Прозрачный шелк и гладкие ленты. Этот наряд сам по себе даст понять о ее намерениях и желаниях, и ей не придется произносить их вслух. Ее едва прикрытое невесомой пеленой тело будет громче любых слов.

Кейт сняла скромную ночную рубашку, оставленную для нее горничной, и накинула новое шелковое одеяние себе на плечи. Ее руки слегка дрожали, когда она завязывала ленты. Даже несмотря на жаркое пламя камина, Кейт почувствовала, как ей внезапно стало холодно.

Однако скоро, подумала она, температура не будет иметь большого значения.

Кейт проворно подошла к двери, связывающей их комнаты, и быстро открыла ее. Она была потрясена царившим там холодом. Ее кожа покрылась мурашками, и она ощутила, как напряглись ее груди.

По какой-то неведомой ей причине он не велел растопить камин в своей комнате.

Несколько свечей, стоявших в канделябре на комоде, слабо освещали спальню. Деревянные столбики открытого балдахина его кровати отбрасывали зловещие тени. Ее глаза постепенно привыкли к свету, Кейт обхватила себя руками, надеясь хоть немного согреться, — и увидела Неда.

Он сидел на краю постели. Его рот изумленно открылся.

И… о господи, у Кейт снова перехватило дыхание — он был голым. Полностью, абсолютно, совершенно обнаженным, несмотря на жуткий холод. В приглушенном мерцании свечей его кожа казалась бронзовой, словно он был холодной, тяжелой, застывшей статуей неизвестного божества, а не человеком из плоти и крови.

И еще какой плоти! Она восхищенно вздохнула. Его тело, которое она видела прикрытым влажной льняной сорочкой, оказалось вблизи еще более впечатляющим. Широкая, крепкая, мускулистая грудь. Мышцы рук напряжены и сжаты, словно он испытывал боль.

Словно? То, как он взглянул на нее, его сжатые в гримасе губы свидетельствовали о том, что боль должна была быть просто мучительной. Не прошло и секунды, прежде чем она перевела взгляд с его покрытой легким пушком волос груди на живот. Однако эта секунда вполне могла оказаться вечностью, ибо ее внезапно накрыло еще одно, самое большое, потрясение.

Ее муж был не просто голым, он был возбужденным. И сжимал в руке свой напряженный половой орган.

К счастью, она не высказала самую первую идиотскую мысль, что пришла ей в голову. К несчастью для нее, она сказала вторую.

— Нед, здесь очень холодно.

— Ах. — Его голос звучал, как обычно, приветливо, несмотря на сведенные судорогой мышцы тела. — Кейт, сейчас не самое подходящее время для разговоров.

Нет? У нее все пересохло во рту, и она не могла вымолвить ни слова. Он трогал себя — там — и, о господи, у них, конечно, были супружеские отношения раньше, но так давно и всегда в темноте. Она никогда даже не видела его. Она лишь хранила воспоминания о прикосновениях его рук, его плоти, помнила ощущение его внутри себя, тусклый блеск его кожи в лунном свете. Всепроникающее желание, никогда не удовлетворенное до конца и скрытое за осознанием необходимости продолжения рода.