Об этом хорошо написала в своих последних работах В.А. Лазарева. По мнению В.А. Лазаревой, доказательства могут пониматься и как сведения, и как факты, потому что это соответствует диалектическому сочетанию в них субъективного и объективного элементов. Субъективность знания обусловлена его принадлежностью определенному субъекту, установки, стереотипы, интересы которого в той или иной степени сказываются на отражаемой им картине мира. Будучи многократно проверенными, сопоставленными с другими сведениями, знания приобретают характер достоверных. То есть настолько верных, что они перестают вызывать сомнения, что и делает правомерным их рассмотрение как фактов [329] .

Любой непредвзятый аналитик не может не прийти к выводу, что понятие доказательства имеет дуалистическую структуру. Мы попытались обозначить этот феномен, введя термины «факт-2» и «факт-3». Вот и В.А. Лазарева пишет: «Понятие доказательства, таким образом, имеет два значения, доказательства-сведения и доказательства-факты, соответствующие двум уровням человеческого познания мира: чувственно-практическому и рациональному (логическому). Собирание, проверка и оценка доказательств-сведений завершается возникновением доказательств-фактов, позволяющих обосновать вывод о виновности или невиновности лица в совершении преступления… Поскольку окончательную оценку доказательствам, в том числе и с точки зрения достоверности их содержания, дает только суд в результате исследования всех доказательств в их совокупности, можно сказать, что доказательства-факты появляются в уголовном процессе одновременно с постановлением приговора. Пока же приговор не вступил в законную силу, а иногда и после, обоснованность оценки судом достоверности доказательств может подвергаться сомнению» [330] .

В науке гражданского процесса аналогом приведенных представлений является классификация доказательств С.В. Курылева на предположительные и окончательные доказательства. Выражая свое отношение к доказательствам как к факту, С.В. Курылев разделил их в зависимости от связи доказательства с искомым фактом и возможностью (или невозможностью) на основе доказательства обосновать судебное решение [331] .

Действительно, все доказательства (и аргументация субъектов доказывания) изначально имеют для правоприменителя предположительное значение и после их соответствующей оценки становятся либо предположительно-недостаточными (отвергаемые правоприменителем доказательства-факты С.В. Курылев называет недостаточными), либо окончательными — основаниями судебного или иного правоприменительного решения.

С точки зрения А.В. Смирнова и К.Б. Калиновского, законодательная формулировка «любые сведения» указывает на то, что изначально доказательства не рассматриваются как факты, то есть безусловно достоверные сведения; они еще подлежат проверке и исследованию судом и сторонами и могут оценены иначе. Содержащаяся в доказательствах информация может указывать на искомые по делу обстоятельства с вероятностью. Доказательство не устанавливает по делу обстоятельства, направлено на их установление [332] .

Можно констатировать, что многие ученые признают наличие уровней, степеней развития знания о прошлом событии, ставшем предметом расследования, от первичного до логического [333] . Можно называть это информационными процессами, можно по-другому. Мы призываем вернуться к классическому подходу, согласно которому в доказательстве надо различать два различных момента:

1) факт, то есть то, что включено в систему рационального убеждения;

2) источник, в котором имеются сведения, способные стать фактом, являющие средством установления факта.

Мы разделяем мнение, что доказательства — это факты. Но факт, в свою очередь, мы понимаем не как знание, сразу получаемое «готовым» к использованию в качестве основания для выведения выводов, а как заготовку. Надо учитывать становление этого феномена: от получения эмпирических данных наблюдения, эксперимента, рассказа, включения его в систему аргументации стороны, проверку его в условиях конкуренции с другими интерпретациями и так до включения в систему уголовно-процессуального знания, которое формируется к моменту принятия решения по делу.

Доказательство — это доказательственный факт, элемент структуры, который находится в определенных состояниях взаимосвязи, взаимозависимости с другими элементами данной системы знания (прежде всего, с доказываемым фактом). Следовательно, доказательством не могут считаться некие «объективные» эмпирические данные, полученные в результате работы со следами преступления Абстрактного Субъекта. Не потому, что мы отрицаем существование эмпирических данных, а потому что эти данные (информация, сведения) не могут быть сами по себе, без того чтобы быть связанными со стороной, например, стороной обвинения. Доказательства не могут быть внесистемными, ничейными. Факт-2 есть доказательство или стороны обвинения, или стороны защиты. Нас не убеждают заверения в том, что могут быть некие «одноразовые» доказательственные факты, которые получены и передаются по неким «информационным каналам» от объективного органа предварительного расследования в такой же объективный суд.

Когда первоначальные данные становятся системой знания следователя, выстраиваются в версию, трактовку событий органом уголовного преследования — это факт-2. Это факт для следователя, но не для адвоката и не для суда. Он может стать основанием аргумента обвинения. Потом, когда в силу состязательной процедуры факт проходит испытание сомнением, переинтерпретации и даже искажения, он становится фактом-3. Событие состязания и выбора делают факт-2 стороны фактом-3 — судебным фактом, который служит основанием для принятия судьей решения по делу. Хотя завершенность даже этого знания, как мы понимаем, не является необратимой. Если вышестоящий суд поставит его под сомнение, обоснованность приговора, факты утрачивают (по крайней мере, отчасти) свою силу и требуется возобновление процесса по проверке и оценке источников доказательственных сведений в условиях состязательной интерпретации.